Михаил Шифрин - 100 рассказов из истории медицины

Когда набралось семь подобных случаев, он сделал доклад о злокачественной лимфоме. Через сто лет после открытия, в 1926 г., препараты Ходжкина изучили под микроскопом и установили, что специфические для лимфогранулематоза гигантские раковые клетки действительно присутствуют в 70 % случаев. Как ученый квакер сумел невооруженным глазом, обонянием и осязанием диагностировать настолько точно – загадка. Никто из ныне живущих так не может. Зато мы успешно лечим лимфогранулематоз облучением и химиотерапией, тогда как во времена Ходжкина «его» лимфома была стопроцентным приговором.

Сам Ходжкин предсказывал, что опухоль научатся лечить едкими веществами, а беречься от нее надо, избегая переохлаждения. Действительно, вирус Эпштейна – Барр, который провоцирует развитие этого заболевания, активизируется при ослаблении иммунитета. Отсутствие эффективной терапии против рака мучило Ходжкина. Кроме профилактики, предложить больным было нечего, и нужно было донести мысль о профилактических мерах до самой широкой аудитории. Ходжкин стал читать рабочим в училищах для повышения квалификации бесплатные лекции на тему «Как сохранить свое здоровье». Смысл выступлений состоял в том, что бояться нужно не онкологии. Факторы риска известны: курение, алкоголь, одежда не по сезону, скученность, грязь и канцерогенные вещества. Вот чего надо избегать и опасаться.

Зимой 1832 г. в Лондон пришла холера – та самая, из-за которой годом раньше Пушкин застрял в Болдине. И тут Ходжкин обнаружил, что его внимательные слушатели на самом деле не верят ему. Даже смышленые рабочие скрывали холерных больных и не давали их госпитализировать, потому что в бараках, по их мнению, «доктора убивают людей, чтобы вскрывать». Другие врачи бежали из столицы, восклицая: «Какая дикость!», «Как недалеко мы ушли от туземцев!» Ходжкин никуда не бежал, зато после эпидемии всерьез решил заняться изучением примитивных народностей. Раз цивилизованные люди испытывают те же страхи, что и дикари, нужно идти в леса, где аборигены не умеют так притворяться, как в городе.

Один из врачей Гайс Хоспитал, Ричард Кинг, как раз вернулся из плавания к берегам Канадского Арктического архипелага, где служил корабельным врачом. Он рассказал, что нравы примитивных народов быстро деградируют из-за деятельности Компании Гудзонова залива, которая выменивает у местного населения меха на ружья и «огненную воду». Агенты компании сознательно заключают с индейцами такие сделки: дескать, чем скорее дикари сопьются и перестреляют друг друга, тем лучше. Это чрезвычайно возмутило Ходжкина: нельзя губить примитивные народы, без них мы не поймем самих себя.

Одним из директоров Компании Гудзонова залива стал как раз казначей больницы Гайс Хоспитал мистер Бенджамин Харрисон. Сказочно богат, умел привлекать средства для больницы; ученый совет ходил у него по струнке. Ходжкин был у начальства на хорошем счету и без тени сомнения направил казначею очень вежливое письмо с описанием положения индейцев. Сам бизнесмен и инвестор, Ходжкин делал вполне реальное предложение. Компании, по его мнению, лучше не изводить индейцев, а платить им деньгами и учить их обращаться с капиталом, чтобы они освоили всякие ремесла и строили, например, лесопилки. Перепродавать их продукцию выгоднее, чем просто выкачивать из народа пушнину и другие природные ресурсы.

Казначея письмо взбесило. Чокнутый квакер! Что он знает о Канаде? Сидел бы в морге, мариновал лимфомы. Письменный ответ был самый формальный: нельзя верить на слово одному человеку, надо запросить правление компании, и вообще у вас неверные сведения.

Ходжкин так переживал, что слег на несколько месяцев с нервным расстройством. Еще одной причиной срыва было замужество Сары Годли, которая так и не дождалась разрешения на брак с двоюродным братом. Едва Ходжкин оправился, казначей подстроил ему пакость. В 1837 г. произошли перемены в ученом совете: умер один профессор, вместо него был выбран знаменитый Аддисон, и освободилось место ассистента, о котором Ходжкин мечтал уже 10 лет. Харрисон сделал все, чтобы провалить его на выборах. Тогда Ходжкин подал заявление об уходе.

Его просили остаться: ведь это большой урон для науки, и как вы бросите свой музей препаратов, дело всей жизни? На это Ходжкин ответил вполне по-достоевски: «Мы не сможем работать вместе. Вы передо мной виноваты, значит, вы будете мне мстить».

Оставшись без источника новых препаратов, Ходжкин прекратил исследования. На жизнь хватало доходов от частной практики. Он занялся защитой туземных народов. Отсутствие в доме любимой женщины компенсировали гости со всего света, за которых он хлопотал. Кто только не жил у Ходжкина: канадские индейцы, новозеландские маори, американские негры!