Дмитрий Правдин - Байки бывалого хирурга [litres]

– Забыл, – честно признался Денисов, накладывая последний шов на кожу. – Пять часов утра, как-никак! Голова толком уже не работает. Всем спасибо! Операция завершена!

Хирург, с трудом передвигая ставшие чужими, словно налитые свинцом ноги, медленно отошел от операционного стола и, размяв руками затекшую шею, немигающим взглядом посмотрел в окно. За ним, за его толстым стеклом, безразмерной бездной чернело зимнее небо. Тускло поблескивали холодные далекие звезды, где-то справа лился приглушенный лунный свет. На подоконнике высоким пушистым холмиком лежал свежевыпавший белый снег. Он и не заметил, как всю ночь с неба падала холодная хрустящая пыль, покрыв мягким молочным ковром подоконник и обнаженные деревья за окном. Как уплыли вдаль опустошенные серые тучи, как прояснилось мрачное небо. Все пропустил. Ничего, кроме крови и крови за последние шесть часов он не видел. Только красное и бордовое.

– Мы его к себе в реанимацию забираем, – оторвала от созерцания зимнего ночного неба Денисова Антонина Петровна. – Нина Григорьевна пошла место ему в палате готовить. Ноги у него теплые. Пульсация определяется.

– Я вижу, – широко улыбнулся Денисов и, отвернувшись от окна, своими усталыми пальцами нащупал артерии на стопах только что спасенного им человека. – Пульсация не просто определяется, она шикарная. Парень должен обязательно поправиться. Теперь многое зависит от вас. Главное, чтоб теперь вшитый шунт не затромбировался. Нужно подобрать менее агрессивный аналог гепарина.

– Подберем. Второго такого аврала я точно не переживу, – устало вздохнула Антонина Петровна. – Надеюсь, до конца смены ничего экстраординарного не случится?

– Ничего не могу обещать, – с сожалением пожал плечами Денисов. – В хирургии, особенно в экстренной, возможно все. Но я, по крайней мере, пока точно не планирую никаких операций.

– А что значит «пока»? – насторожилась операционная сестра, оторвавшись от своей работы.

– Это значит, что я не видел еще поступивших на отделение больных. Вот когда гляну их, тогда и поговорим.

– Доктор, вы нам сразу отзвонитесь, как только посмотрите! – крикнула Галина в спину плетущемуся по коридору на выход Денисову.

– Хорошо, – кивнул он в ответ. – Если что-то наметится, я вам сразу же дам знать.

Не наметилось. Обойдя еще погруженное в сон отделение и осмотрев недавно поступивших пациентов, Денисов новых кандидатов на операционный стол не выявил. Места в палатах закончились еще вчера поздним вечером. Поэтому всех вновь прибывших больных стали укладывать на дополнительные кровати и обычные, покрытые коричневой клеенкой топчаны прямо в открытом всем ветрам и взглядам коридоре. Там они и лежали, несчастные, на ржавых кроватях и низеньких скрипучих топчанах, расставленных вдоль обшарпанных, холодных стен в тусклом и узком коридоре, друг за другом цепочкой. Правда, застелили им, хоть и заштопанное, но чистое, вкусно пахнущее белье. Был и своеобразный плюс для врача. Осматривать больных в коридоре довольно удобно: просто переходишь от одного к другому.

Из приоткрытых дверей душных палат доносился мощный храп тех счастливчиков, кому повезло госпитализироваться на настоящую койку. А вокруг густо пахло едкой мочой, давно немытым человеческим телом и еще чем-то неинтересным и затхлым. Денисов обогнал неспешно бредущего на тощих волосатых ножонках в конец коридора к расположенному там туалету пациента Гусарова. Он был облачен в одни лишь заскорузлые, «стоячие» темно-синие семейные трусы и разноцветные тапочки: на правой ноге красовался синий, типа шлепки, а на левой ярко-оранжевый, со стоптанным задником. Хирург открыл было рот, чтоб приструнить чересчур вольного пациента, но он так устал, что только махнул рукой и молча прошел мимо. Из первой палаты, что располагалась рядом с ординаторской, через открытую дверь доносился тихий монотонный бубнеж больного Овсянникова. Ему недавно ампутировали пораженную гангреной ногу, и после этого он стал немного, как бы сказать, не в себе и постоянно жаловался кому-то невидимому на жестоких врачей.

Добравшись до ординаторской, Денисов залпом, прямо с горла выпил половину чайника, наполненного кипяченой водой, сел на расшатанный стул перед стареньким компьютером и попытался собраться с мыслями, чтоб грамотно написать протокол операции. Как назло, все умные фразы куда-то запропастились. Сказывалась бессонная ночь и тяжелое напряжение у операционного стола.