Денис Цепов - Удивительные истории о врачах

– Каждый день есть такие пациенты.

– Может быть, какой-то особенный случай, который запомнился именно вам.

– Наверное, самое большое чудо у меня случилось чуть больше года назад. Когда молодая девушка, поступившая с пневмонией, перенесла клиническую смерть в возрасте 28 лет. Мы до сих пор с ней общаемся, общаемся с родственниками. Мы её реанимировали в течение 40 минут, а, как известно, через 30 минут мы должны констатировать смерть. И вот через 40 минут мы этой молодой девушке восстановили сердечный ритм, провели успешную сердечно-лёгочную реанимацию. Она 2 месяца была у нас в коме, через 2 месяца – вышла из комы. Потом это был долгий реабилитационный период восстановления в плане элементарных вещей, то есть человек как будто заново рождается, и это очень сложно – учить есть, пить, глотать, писа́ть, ходить. Уже прошло полтора года, а сестра этой девушки до сих пор присылает мне видео, присылает мне какие-то её новые подвиги. К примеру, «Юля у нас начала пользоваться кредитной картой в банкомате». И вот каждое такое сообщение для меня – это большая надежда на то, что я не зря выбрал свою специальность. А ведь мы могли на тридцатой минуте уже закончить реанимацию, констатировать смерть, и человека бы не было… Иногда ты каким-то внутренним чувством понимаешь, что надо качать… Ты качаешь, качаешь, качаешь без сил, потом тебя сменяет другой человек, качает, качает, но ты понимаешь, что нельзя останавливаться – каким-то внутренним чувством понимаешь, что он должен «запуститься».

Интервью с Жанной Вишневской, врачом Internist в одном из крупных госпиталей Калифорнии

– Назовите, кем именно вы работаете, где именно, что входит в ваши обязанности? Как давно работаете врачом? Как давно в Америке?

– Я работаю врачом Internist в одном из крупных госпиталей. В Америке я уже 20 лет.

В 1985-м году я закончила Ленинградский педиатрический институт и работала педиатром до 2000 года, пока не уехала в Соединенные Штаты. Начинала как научный сотрудник в Стэнфордском университете, потом в нем же преподавала, потом закончила резидентуру в одном из центральных госпиталей Калифорнии, сейчас преподаю и работаю.

– Почему именно эта профессия?

– Вы же не спрашиваете художника, почему он рисует, или музыканта, почему он играет? Конечно, можно было ответить стандартно, что я выросла в семье врачей, у меня дедушка – хирург, но не тот, Вишневский, который у всех на слуху. Мой дедушка был флагманским хирургом Балтийской флотилии, а бабушка была окулистом. Папа не пошёл по их стопам, а всю жизнь проектировал высоковольтную аппаратуру. Я, по-моему, даже никогда не думала о какой-то другой специальности.

– Любите свою работу? Почему?

– Любовь – это немножко не то слово, чтобы описать моё отношение к работе. Работа – это моя жизнь. У меня иногда создается ощущение, что я работаю 24 часа в сутки, потому что всегда домой звонят друзья, родственники, родственники друзей. Муж ворчит, что я никогда никому не отказываю. Мне можно позвонить в середине ночи. Есть такое слово – одержимость. Иногда я очень устаю и тогда вслух мечтаю о том, что когда-нибудь выйду на пенсию. Муж тихонько посмеивается, потому что он знает, что я без работы не проживу и месяца. Я не просто люблю свою работу – я не могу без неё жить.

– Как вы относитесь к тому, что множество людей не верят в существование коронавируса, не считают его опасным или вообще считают это заговором? На ваш взгляд, это нормальная реакция общества? Почему люди не верят?

– Думаю, многим людям свойственно закрывать глаза на реальность. Я помню, что после 9/11 многие американцы выключали телевизор, потому что не могли смотреть на рушащихся братьев-близнецов и людей, выпадающих из окон. Это своего рода позиция страуса, который прячет голову в песок. Так люди спасаются от стресса.

Я убеждена, что так считают люди, которых, к их счастью, не коснулся коронавирус. Они свято верят в то, что им удастся этого избежать и если они заболеют, то это будет обязательно лёгкая форма. Я не любитель страшилок, но мне хочется показать им пациентов, которые находятся в реанимации и которых мы не можем снять с вентилятора месяцами из-за осложнений. И это не всегда только больные и пожилые люди. Мне самой сначала казалось, что эта эпидемия ненамного отличается от свиного гриппа и подобных. До тех пор, пока не появились результаты вскрытия пациентов, которые стали жертвами эпидемии. Этот вирус страшный, он вызывает очень серьезные изменения на уровне клеточных механизмов.