Стивен Кёрли - В моих руках [Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком]

Я позвонил онкологу-терапевту, расстроенному фактом рецидива не менее меня. Курс химиотерапии начался неделей позже, а через 3 месяца после окончания лечения пилот вновь прибыл ко мне на осмотр. Уровень онкомаркеров в его анализах прилично снизился, а подозрительный узелок уменьшился в размерах вдвое. Взглянув на меня, пациент сказал: «Давайте вытащим его». Я проявил некоторую неуверенность, но пилот был неумолим: на всех его снимках обнаружился только один очаг, и больной был крайне настойчив в своем желании узнать, скрывается ли что-то еще в его брюшной полости. Я согласился выполнить диагностическую лапароскопию, но предупредил, что это может быть не так просто из-за перенесенных ранее операций. У некоторых пациентов после проведения вмешательств в брюшной полости возникают спайки из рубцовой ткани. Также я уведомил, что мне, возможно, придется выполнить дополнительный разрез для того, чтобы получить доступ ко всем областям. Пациент бесстрашно согласился, и мы запланировали операцию через 2 недели.

К счастью, пилот был одним из тех немногих людей, у которых после хирургических вмешательств на брюшной полости образуется минимальное количество рубцовой ткани. С помощью лапароскопа мне удалось получить доступ ко всем частям брюшной полости. Я обнаружил метастаз на самом кончике правой нижней части большого сальника, фартука из жировой ткани в брюшной полости. Опухоль была удалена и передана для срочного патогистологического исследования. Ткань заморозили, исследовали под микроскопом и подтвердили, что это метастаз колоректального рака. Я просмотрел толстый и тонкий кишечник, печень, желудок и даже выполнил УЗИ печени, но не нашел других очагов рака. Затем я ввел литр физиологического раствора в брюшную полость больного и сделал так называемые смывы брюшины. Собрав всю жидкость обратно в специальную емкость, я отправил ее нашему цитопатологу для оценки наличия в смыве злокачественных клеток. После этого я завершил операцию и закрыл небольшие лапароскопические разрезы.

Через 2 часа после операции пациент был в сознании, и, как обычно, улыбался. Жена и дочки тоже были в палате, подтрунивая друг над другом. Как только я вошел, пациент незамедлительно (и крайне громко, чтобы услышало как можно больше других пациентов и персонала) сообщил: «Я все еще тут, не видать им своего миллиона!» Обожаю этого парня. Он – боевой летчик, ветеран войны, пилот с тысячами часов налета, и тот еще фигляр.

Цитопатологическое исследование не выявило никаких злокачественных клеток в брюшной полости. Странная ситуация. Я никогда еще не видел, чтобы колоректальный рак проявлялся в виде одного узелка. В целом, когда рак проникает в брюшную полость, он обычно поражает всю брюшину. На заседании мультидисциплинарной команды мы решили провести еще один 3-месячный курс химиотерапии, поскольку в прошлый раз она позволила уменьшить новообразование вдвое. Пациент, мудрый мужчина, прислушался к рациональным доводам и согласился. Курс химиотерапии прошел безо всяких проблем или осложнений.

Мы продолжили наблюдение. Больной приезжал в клинику каждые 4 месяца на протяжении следующих 3 лет. На четвертый год после последней операции уровень онкомаркеров снова возрос, и гораздо больше, нежели в предыдущий раз. Просмотрев результаты КТ, я обнаружил, что монстр вернулся и жаждет мести. К сожалению, метастазы появились в легких, лимфоузлах грудной клетки, около аорты и нижней полой вены.

Как в воду опущенный, я вошел в смотровой кабинет. Пилот и его семья сразу все поняли. Прежде чем я что-то сказал, он повернулся, схватил жену за руку и сказал ей, что ожидал чего-то подобного, потому что в последнее время чувствовал себя неважно. Я слышал, как многие пациенты делают подобные заявления, даже если у них нет особых симптомов. Больные каким-то образом ощущают, что их рак рецидивировал. Пациент, его жена и дочери проявили стойкость во время обсуждения результатов исследований и вариантов лечения. Я объяснил, что это не та ситуация, которую мы могли бы исправить хирургическим путем или любым видом лучевой терапии. Он понимающе кивнул, и я сразу же позвонил его врачу-онкологу, обсудив с ним эту агрессивную модель поведения опухоли. Этот пациент уже прошел два курса химиотерапии. Взвесив все возможные варианты и проконсультировавшись со своим онкологом, больной решил принять участие в клинических испытаниях экспериментального препарата.