Андерс Фомсгорд - Вирусы. Откуда они берутся, как передаются людям и что может защитить от них [litres]

Посылка, доставленная мне в Институт сывороток, была отправлена по неверному адресу. Мертвую собаку из Гренландии нужно было проверить на бешенство, но этим занимался Ветеринарный институт на Линдхольме. Сотрудники этого учреждения исследовали опасные инфекции у животных, в частности рабивирус у гренландских ездовых собак, мы же проводили диагностику заболеваний исключительно у людей. Я запаковал обратно жуткую посылку и переслал нашим коллегам-ветеринарам на остров Линдхольм неподалеку от города Кальвехэве в Южной Зеландии.

99 % случаев заражения бешенством человека происходит при укусе больной собаки. Не зря заболевание порой называют «собачьим» бешенством.

Линдхольм, или «островок с липами» ( дат . lind – «липа», holm – «островок»), – это небольшой остров в бухте Стайе между Зеландией и островом Мен. На нем расположилась огромная лаборатория высокого уровня безопасности, здесь исследовали опасные и крайне заразные вирусы животных. Когда в 1926 году была основана эта Государственная ветеринарная исследовательская станция, в Дании был широко распространен ящур. Ученые искали место, незатронутое этой болезнью, чтобы исследовать ее и обнаружить пути заражения. Тогда посчитали, что на острове возможно будет проводить необходимые исследования без риска заразить поголовье скота, обитающее вокруг. В 1938 году на Линдхольме была разработана вакцина, которая раз и навсегда избавила Данию от ящура. В результате он остался только на острове. По иронии судьбы в 1966 году в этой лаборатории действительно удалось обнаружить, каким образом происходит заражение инфекцией. Оказалось, что возбудитель заболевания передается воздушно-капельным путем, так что предосторожности в виде расположения лаборатории на острове оказались абсолютно бесполезны. Это выяснилось, когда вслед за сильным ветром со стороны Линдхольма началась внезапная вспышка ящура на Зеландии. Произошла утечка вируса из лаборатории и его дальнейшее распространение с ветром.

Я загорелся желанием увидеть, каким образом исследуют и диагностируют бешенство в этой лаборатории, и написал моим коллегам вирусологам-ветеринарам с просьбой пригласить меня к ним. Я отправился на юг в Кальвехэве, а затем сел на паром под названием «Вирус», который связывал материк с Линдхольмом. Погода стояла отличная. Мы потихоньку приближались к точке назначения, я разглядел вдалеке симпатичные белые здания и высокую трубу. Трупы подопытных животных сжигали в огромной печи из соображений безопасности, ни одно из них не должно было попасть за пределы острова. Меня встретил комендант и проводил в помещение для переодевания, где для меня уже подготовили белый комплект хлопчатобумажной одежды, трусы, носки и сабо. Все это мне идеально подошло, и я поинтересовался у коменданта, как ему удалось так точно угадать, что одежда будет мне впору. Он объяснил, что, увидев меня в бинокль, тут же прикинул мой размер. А затем добавил, что ему любопытно таким образом тренировать свой глазомер. Что ж, странное хобби, но впечатляет.

Я встретился с несколькими учеными-вирусологами, которые рассказали о своих проектах, продемонстрировали фантастические условия, созданные на острове, и показали особых, абсолютно чистых от инфекций поросят, предназначенных для научных исследований. Сами лабораторные помещения были очень похожи на те, в которых мы работали в Институте сывороток в Копенгагене. Мы побеседовали о вирусной диагностике в целом и о выявлении бешенства в частности. Вполне логично, но в то же время забавно, что мы параллельно изобрели примерно одни и те же новые, современные генетические тесты для обнаружения рабивируса в слюне, мозговой жидкости и в кожных биоптатах. Только мы разрабатывали тесты для людей, а наши коллеги с Линдхольма – для животных. Мы обсудили важную проблему, которая заключается в том, что рабивирус представлен целой группой вариантов и типов, кроме того, этот патоген сложно выделить в образце, взятом для анализа. И мы, и ветеринары считали целесообразным одновременное применение нескольких генетических тестов разного типа. Подумали над совместной разработкой новых методов диагностики. А также пришли к выводу, что стоит брать несколько последовательных образцов тканевых жидкостей у инфицированных людей и животных для более точной постановки диагноза. Мы пообедали в столовой, которая немного старомодно была разделена на две части: одна для лаборантов, вторая для научных сотрудников. И вдруг я осознал, что весь день мы бродили по лабораториям и специальным помещениям, предназначенным для содержания животных, и все они были связаны между собой и герметически изолированы от окружающей среды. Воздух там постоянно фильтровался, давление поддерживалось на более низком уровне, чем снаружи. И все эти меры строго соблюдались, чтобы избежать утечки вируса. В период расцвета в институте на Линдхольме работало 140 сотрудников. Однако впоследствии в связи с нехваткой финансирования численность персонала сократилась, и к 2009 году в лабораториях трудилось всего 79 человек. В 2018 году осталось 45 работников, включая обслуживающий персонал: уборщиков, техников, охранников и паромную бригаду. Конечно, это особое место работы, коллеги здесь как одна семья.