Маша Трауб: Не мамкай! [litres]

Когда Элла усилием воли брала себя и собственного ребенка в руки, чтобы овладеть искусством укачивания, и отказывалась отдавать няне, та начинала вытирать уголки глаз: «Я ж так его люблю. Сердце разрывается, как люблю. Заместо внучка он мне».

Элла понимала, что няня с таким образовательным бэкграундом не может говорить «заместо», но сердце молодой матери наполнялось благодарностью. Это ведь так удивительно, что няня считает малыша родным!

К счастью, конец этому безумию положила свекровь, приехавшая со светским визитом повидать внука. Нонна Матвеевна – малыш был назван в честь прадеда – увидела невестку в состоянии транса, явно под гипнозом или под сильнодействующими препаратами.

Услышала монолог няни, которая решила считать Матвея родным внучком. Отметила и «заместо». Застала и собственного сына, который с мотошлемом под мышкой сделал попытку сбежать из дома. Его, кстати, няня успела убедить в том, что он вообще не отец. Не в смысле ДНК, а в смысле умения обращаться с ребенком. Хотя и про анализ на отцовство тоже не раз намекала: «Ну вообще никакого внешнего сходства с папкой-то вашим!»

Нонна Матвеевна орала так, что все предки – выходцы из Одессы – ею бы гордились. В бабушке проснулись дремавшие до поры гены, и она закатила няне форменный скандал: «Так шо я вам скажу – это что-то. Думала из трусов выпрыгну от крика. А как я кидала! Как кидала! Так я попала, чтоб вы не сомневались! Два раза! Тапочками ее драными. Двумя и попала! Была бы трехногой, я бы и третьим попала! Не, ну так устроилась, что я сама так хочу! Чтоб ее понос настиг! И рвота! И в одно время, чтоб два раза не бегать. Чтоб сидела на толчке и с тазиком обнималась!»

Эту историю сама Нонна Матвеевна потом часто пересказывала во всех подробностях на всех семейных встречах, и особенно нам, подругам ее невестки, в качестве нравоучения. Дабы мы не повторяли плачевный опыт Эллы и учились на чужих ошибках. Но мы, конечно, только хохотали.

Няня была изгнана из квартиры, а ей вслед летели не только тапочки, но прочее движимое имущество – няня за это время успела переехать в квартиру к молодым родителям и заняла самую большую и удобную комнату. Помимо поноса одновременно с рвотой, Нонна Матвеевна наслала еще одно страшное проклятие: «Чтоб ты всю оставшуюся жизнь детскими банками питалась!»

– И что теперь делать? – Элла не понимала, как жить дальше.

– Как что? Элка, не делай мне сейчас нервы. Принеси мне мою сумку, курить хочу, не могу, – велела свекровь.

– Вы же бросили тридцать лет назад, Нонна Матвеевна.

– Ой, я тебя умоляю, что ты такая доверчивая! – отмахнулась Нонна Матвеевна, роясь в модной сумке размером с дорожный баул, выуживая оттуда не только пачку сигарет, но и контейнер с пирожками, банку варенья, хлеб, явно домашний, и еще что-то невообразимо вкусное и пахучее.

– У вас там форшмак? – унюхала Элла, сглатывая обильную слюну. – Жаль, мне нельзя.

– Тю, возьми отрежь хлеб и уже поешь один раз в свое удовольствие. Кофе у тебя есть? Свари мне. Нет, дай мне турку, я сама сварю. И тебе, и себе. Садись, не бегай мне спринт перед глазами туда-сюда, поешь нормально. Ничего с тобой не будет.

Элла съела форшмак, выпила кофе с молоком и наконец расплакалась. От счастья.

– Мне теперь нельзя кормить, да? Иначе у Матвея животик разболится, да? – хлюпала Элла.

– У него живот разболится, если он твое лицо такое увидит. Даже меня подташнивает от твоего вида – зеленая, как то брокколи, которое у тебя в кастрюле воняет. А это что? – Нонна Матвеевна приподняла крышку еще одной стоявшей на плите кастрюли. – Фу, ты давно стала варить голубой Дунай? Последний раз я такой Дунай видела в исполнении второй жены моего младшего брата. Так я тебе скажу, что он с ней таки развелся!

– Это суп. Для Ильи, – призналась Элла. – А почему голубой Дунай? Я по рецепту правильного питания готовила. А цвет такой, наверное, из-за базилика.

– Лук не пробовала положить, обжаренный на масле? С морковкой, помидорами, перцем болгарским? А голубой Дунай – потому что эта вторая невестка, у которой руки даже не из жопы, а я не знаю откуда росли, выбирала на рынке самую тощую синюшную курицу на суп. А у тебя тут и курицей не пахнет. Вода одна.

– Я же как лучше хотела, – снова расплакалась Элла.

– Лучше станет, если еда будет нормального цвета и запаха, – рявкнула свекровь. – А это что такое? Элка, ты куда-то опаздываешь или тебе так сильно некогда? Зачем тебе это? – Свекровь ткнула пальцем в мультиварку.