Эрнст Кречмер - Об истерии

Простое каррикатурное старание «представиться дурачком», как оно наблюдается в Ганзеровских и многих других истерических сумеречных состояниях, представляет лишь психологический вариант пуэрилизма. Здесь также изображается в резких формах как для окружающих, так и для себя самого, душевная невозможность разрешить существующий жизненный конфликт; при этом охотно используются забавные детские выдумки сказочного характера. Одна женщина в начале истерического сумеречного состояния бегала с причудливыми движениями у себя по прачешной, держась за голову и крича: – «Моя голова чуть не упала в ушат». В данном случае, как и часто вообще, голова употреблена как символ способности к ясному мышлению и решимости. Эта женщина живет в несчастливом браке со вторым мужем; и у нее, и у мужа есть дети от первого брака. И вот конфликт, возникший из-за детей, достиг незадолго до начала сумеречного состояния высшей точки своего развития. Если бы она в этот момент в спокойном разговоре с врачем описала свое душевное состояние, то основной тон ее исповеди гласил бы, вероятно, следующее: – «Я начинаю терять голову от всех затруднений». Но в тот момент, когда у нее есть настоятельная потребность каким – либо образом выразить свое мучительное аффективное состояние, тут – то искра переживания перескакивает на гипобулику. И вот то, что она не смогла своевременно высказать при помощи выразительных средств высшей душевной жизни, то изображается по функциональному типу глубинных слоев души. Вместо абстрактной мысли в форме предложения появляется образный символ. Абстрактное предложение берется буквально и находит конкретное выражение в образной сцене. «Потеря головы» олицетворяется до смешного понятным образом в истерии с головой, попавшей в ушат.

Здесь мы очутились целиком в области психологии сновидений; она дает как раз прекрасные примеры для этого буквального перевода абстрактных мыслей в их первоначальный образный смысл. Один юрист, который в течение дня усиленно раздумывал над вопросом, играет ли психологический механизм вытеснения какую – нибудь роль у преступника, увидел ночью во сне несколько подозрительно одетых фигур сутенеров, которые с большими усилиями старались отодвинуть в сторону фургон для перевозки мебели, этим представил он в образной сцене работу вытеснения у преступника. Это соответствует вполне вышеописанной символике сумеречного состояния.

Лишь только становится глубже в сумеречном состоянии расщепление сознания, появляются повсюду в форме образов сновидений или настоящих галлюцинаций эти образные переводы абстрактных мыслей. Содержание представлений уже не мыслится, но видится и слышится. Истеричка, живущая в постоянных ссорах с родными, видит в сумеречном состоянии каждый раз с большей живостью разгневанное красное лицо своего брата, таким, как она его видела во время последнего разговора, В коридоре слышит она голоса брата и его жены: «Ее сцапают», «она никогда не посмеет войти»; когда враг открывает дверь, оба всовывают головы. Одна женщина, которая рано вышла замуж и завидует своей сестре из – за лучшего приданого, видит в сумеречном состоянии вполне ясно, что белое белье сестры, нагруженное на высокую телегу, увозится со свадьбы галопом на страшно тощих лошадях и выбрасывается в реку. В другой раз видит она, как на ее нелюбимого мужа набрасывается какой – то детина и закалывает его длинным ножом. Все это прозрачные исполнения желаний, переведенные в образную форму. Или бездетная женщина переживает в сумеречном состоянии следующее: она проникает в горящий дом, находит там прелестное новорожденное дитя; она спасает его, ласкает, прижимает к себе.

Во всех этих примерах образы сохраняют до известной степени сценический порядок. В других случаях они распадаются, как во сне, на кататимические агглютинации, для понимания которых необходима бывает известная работа толкования или требуется последующее сознавание их значения самим истериком, что часто и встречается. Появляются замещающие фигуры, при помощи которых смягчаются особенно мучительные места сумеречных переживаний, – места с сильным аффективным акцентом. То нелюбимая жена видит себя во сне на похоронах. Мужа ее нет. Она сидит рядом с его братом, за которого она, в сущности предпочла бы выйти замуж, сидит и пьет с ним пиво. В гробу лежит дальний родственник. В этом сумеречном состоянии надо лишь на место дальнего родственника подставить мужа, и тогда становится понятной прозрачная фантазия желания. Ее настоящая направленность желания, лелеемая ею, такова: «о если бы мой муж умер, и я могла бы выйти замуж за его брата». Это желание находит в сумеречном состоянии свое воплощение, но так, что затушевывается самое безжалостное, самое соблазнительное место (муж – в гробу); подобно тому, как бегло вычеркивают неловкое слово в фразе, не переделывая всей остальной фразы.