Елена Леонская - Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.

49

Всѣ эти молитвенныя обращенія однако не исключаютъ такого сочетанія словъ, которое должно разсматриваться, какъ основная часть заговора, т. е. заговорную фармулу, направленную непосредственно на оружіе, но эта формула получаетъ совершенно неожиданное построеніе, которое характеризуетъ представленіе о священныхъ лицахъ, предметахъ и понятіяхъ, какъ о талисманахъ, ослабляющихъ силу оружія. Эта заговорная охристіанизированная формула, встрѣчающаяся во многихъ варіантахъ заговоровъ отъ оружія, составлена такъ: „Стой, стрѣла, не ходи до меня…. а подите, стрѣлы, чрезъ дѣву Марію и чрезъ главу Іоанна Крестителя…. и чрезъ благовѣщенье Пресвятыя Богородицы…. чрезъ терновъ вѣнецъ, иже бысть на главѣ Господа Нашего Іисуса Христа…. і чрезъ распятіе Христово…. і чрезъ судный і грозный день Господень…. чрезъ моленіе всемогущаго Бога Господа Нашего І. Х., иже не изволилъ мя на ратномъ дѣлѣ ни уязвити, ни сокрушити…. аминь“ 1) .

Эта формула идетъ въ заговорахъ, перемежаясь съ формулой: „поди, стрѣла, цевьемъ въ древо“…. и какъ та, такъ и другая прочнѣе другихъ частей держатся въ заговорѣ. Заключительныя, эпическія „ключевыя“ слова также получили черты, образовавшіяся подъ вліяніемъ христіанскаго міровоззрѣнія: „Ключъ креста Христова Іисусе Христе (трижды). Коли тотъ ключъ соидетъ съ небеси, тогда меня р. б. оубиютъ…. И тому ключю съ небеси не схаживати…. а меня р. б.

50

не убить 1) . Какъ эпическая „ключевая“ формула заканчиваетъ заговоръ и является надежнымъ его закрѣпленіеем, такъ и молитвенныя обращенія ко святымъ заканчиваются упоминаніемъ ключа, хранящагося на небѣ у Господа Бога и являющагося символомъ безопасности для человѣка, употребляющаго заговоръ.

Такимъ образомъ молитвенный оттѣнокъ наложенъ на всѣ части заговора на оружіе, причемъ эпическія картины остались и соединились, но не слились съ молитвенными рѣчами, почему не рѣдко встрѣчается такое сочетаніе: „…отъ всѣхъ нечестивыхъ родовъ покрываюся небесы, защищаюся крестомъ Христовымъ, облекуся облакомъ…. около меня есть тынъ желѣзный отъ земли і до небеси заступленіе и стяжательства ангела хранителя моего“ 2) .

Сравненія, часто употребляющіяся въ заговорѣ съ цѣлью усилить приказаніе или пожеланіе, имѣютъ мѣсто и въ заговорахъ на оружіе, но значеніе ихъ второстепенное: „…а небу зъ землею несхаживатися въ мѣсто, такъ і моимъ супостатомъ на меня р. б. не нахаживати“ 3) .

Элементъ легенды и житій, вносимый въ заговоръ, обыкновенно входитъ въ формулу сравненія: „Государь святы Георгіи храбры, ступалъ еси тридевять царей кесаринскихъ такъ, государь, ступаи моихъ сопостатовъ 4) “, этотъ элементъ представленъ довольно слабо, причемъ источникъ этихъ легендарныхъ чертъ не всегда ясенъ. Въ текстѣ заговоровъ на оружіе встрѣчаются упоминанія о чудѣ во Влахернѣ, о связанныхъ Пр. Богородицей 30-ти жидахъ, о сотвореніи Адама и его власти надъ животными; строки, взятыя изъ псалмовъ, обращеніе къ Животворящему Кресту входятъ многіе варіанты разсматриваемыхъ заговоровъ, причемъ чѣмъ больше взято строкъ псалма и чѣмъ больше обращеній ко святымъ и ко Кресту, тѣмъ меньше эпическихъ

51

словосочетаній 1) , и въ концѣ концовъ они совершенно исчезаютъ и остается одна молитва 2) .

Таково содержаніе заговоровъ первой группы; оно сохранилось болѣе или менѣе точно въ различныхъ варіантахъ; измѣненія происходили во 1-хъ) вслѣдствіе повторенія въ одномъ заговорѣ однѣхъ и тѣхъ же формулъ, во 2-хъ) вслѣдствіе распаденія одного заговора на части, употреблявшіяся отдѣльно, въ 3-хъ) вслѣдствіе упоминанія все новыхъ и новыхъ именъ святыхъ съ отдѣльными для каждаго молитвенными прошеніями и, наконецъ, въ 4-хъ) вслѣдствіе помѣщенія въ заговоры на оружіе формулъ, взятыхъ изъ заговоровъ другихъ категорій. Эти вставки обусловливались нѣкоторыми сходными чертами между заговорами на оружіе и другими. Такъ просьба защитить отъ супостата-врага расширялась просьбою защиты вообще отъ злого человѣка, разные виды злыхъ людей и перечислялись: „ни копіями сколоть ни стару, ни младу, ни белу, ни русу, ни черну, ни черемну, ни ведуну, ни ведунье, ни чернцу, ни чернице, ни колдуну, ни колдунье, ни женки, ни дѣвке“ 3) . Идея врага расширяется, и въ заговорѣ на оружіе появляется прошеніе о спасеніи отъ злого духа: „….и егда придетъ смертъны часъ не даите души моеи грешныя и темъ моимъ задушникамъ прокълятымъ, лукавымъ дияволамъ на тязаніемъ“ 4) .

Заговоры на оружіе, какъ и вообще всѣ произведенія, обращающіяся въ народѣ, имѣютъ черты бытовыя, причемъ болѣе старыя остаются и тогда, когда упоминаются уже новыя, такъ наряду со штыкомъ и шашкой заговоръ говоритъ о стрѣлѣ и рогатинѣ. Дѣйствительная жизнь отразилась въ заговорахъ на оружіе весьма слабо; лишь перечисленіе воинскаго вооруженія даеть возможность судить о способахъ защиты и измѣненіяхъ въ нихъ, да въ перечисленіи