Шарон Моалем - А что, если они нам не враги? Как болезни спасают людей от вымирания

По какой-то причине эволюция наших предков отклонилась от эволюции предков современных шимпанзе или других приматов. Какой бы ни была эта причина, она определенно спровоцировала целую эволюционную лавину, в которой за одним адаптационным изменением следовали другие. Как ловко подметила писатель Элейн Морган (о которой мы еще вскоре поговорим): «Наши предки вступили в плиоцен [геологическая эпоха, начавшаяся пять миллионов и закончившаяся два миллиона лет назад] волосатыми четвероногими животными, лишенными дара речи, а по завершении его стали безволосыми прямоходящими существами, активно обсуждающими, какие бананы кому больше нравятся» [166]. И это далеко не все. Мы также стали толще, обзавелись выступающими носами с направленными вниз ноздрями, а наше обоняние значительно утратило свою силу.

Так что же произошло?

Общепризнанным объяснением нашего перехода к хождению на двух ногах является так называемая «гипотеза саванны».

Согласно этой гипотезе, наши предки покинули темные африканские леса и отправились на широкие, заросшие травой равнины, возможно, из-за того, что изменение климата повлекло за собой серьезнейшие изменения окружающей среды. В лесу еда была в изобилии – повсюду были фрукты, орехи и листья. В саванне же, как гласит теория, все было гораздо сложнее, и нашим предкам нужно было придумать новые способы добычи пищи. Мужчины начали отважно охотиться за мясом пасущихся стадами животных. Совокупность этих новых обстоятельств – потребность разглядывать горизонт на предмет пищи и хищников, потребность преодолевать длинные расстояния, разделяющие источники воды и пищи – привела живущих в саванне гоминид к необходимости встать на две ноги. Другие адаптационные изменения были похожим образом связаны с изменившимися условиями окружающей среды – охота требовала орудий и слаженного взаимодействия, а лучше всего это давалось тем, кто был умнее, в результате чего они выживали дольше и оставляли после себя больше потомства. Таким образом, эволюция пошла в сторону увеличения размера мозга. В саванне было жарко, и все эти храбрые мужчины, охотившиеся на животных, перегревались, вследствие чего было «решено» избавится от волосяного покрова.

Во всяком случае, такого мнения придерживается большинство ученых.

Но Элейн Морган никогда не шла за толпой, и общепринятое мнение ее не убедило. Морган – плодотворная писательница из Уэльса – впервые заинтересовалась темой эволюции более тридцати лет назад. Книги, описывавшие гипотезу саванны, сразу же вызвали у нее скептическую реакцию. Так, например, она никак не могла понять, с какой стати эволюция – которая так озабочена вопросом размножения – стала бы руководствоваться исключительно потребностями мужских особей. «Слишком много внимания уделялось самцам, – вспоминает Морган свое впечатление. – Утверждалось, что ключевой была эволюция мужчины-охотника. Тогда я начала думать, что они все ошибаются». Разве женщины и дети не должны были оказывать на эволюцию как минимум такое же влияние?

Если вам нужен краткий ответ, то да. Без сомнения, должны.

К тому времени, как Морган стала ставить под сомнение гипотезу саванны, она уже прочно укоренилась в научном сообществе. И как это обычно происходит со всеми хорошо укоренившимися гипотезами, тех, кто пытается их опровергнуть, обычно либо игнорируют, либо высмеивают. Однако это не могло остановить неугомонную Элейн Морган. Уверенная, что такой взгляд на эволюцию был полной бессмыслицей, она задалась целью написать книгу, в которой бы были описаны все недочеты этой теории. Морган вовсе не собиралась претендовать на создание научного трактата. Элейн решила атаковать гипотезу саванны самым мощным оружием против снобов – здравым смыслом.

Книга «Происхождение женщины» была опубликована в 1972 году, и в ней Элейн резко раскритиковала идею о том, что поведение мужских особей было движущей силой эволюции. Человек начал ходить на двух ногах, чтобы преодолевать дистанции между источниками воды и пищи быстрее , чем на четырех? Ага, скажите об этом гепарду. Даже некоторые из самых медленных четвероногих запросто нас обойдут в беге наперегонки. Мы потеряли волосы, потому что мужским особям было слишком жарко охотиться на антилоп? Тогда почему у женщин волос еще меньше, чем у мужчин? И что насчет всех остальных безволосых животных, что бегают по саванне? Ах да, таких же больше нет. Все млекопитающие, лишенные волосяного покрова, живут в воде или, по крайней мере, любят поваляться в грязи – вспомните про бегемотов, слонов и африканского бородавочника. Приматы же все покрыты волосами. Занимаясь исследованиями для написания своей книги, Морган наткнулась на работы морского биолога по имени Элистер Харди. В 1960 году Харди предложил другую гипотезу, объясняющую то, почему наши эволюционные пути с другими приматами разошлись. Он предположил, что группа привыкших жить в лесу обезьян по какой-то причине оказалась изолированной на большом острове в районе современной Эфиопии и приспособилась к жизни в воде – они постоянно переходили и заходили в воду, плавали в ней и добывали в заводях пищу. Впервые эта идея пришла к Харди тридцатью годами ранее, когда он читал книгу профессора Вуда Джонса под названием «Место человека среди млекопитающих», в которой он задался вопросом о том, почему люди являются единственными сухопутными млекопитающими с подкожным жиром. Схватите свою кошку или собаку за бок, и ничего, кроме кожи, вы в руке не почувствуете. Харди был морским биологом и тут же установил прямую связь с морскими млекопитающими – такими как бегемоты, морские котики и киты, – для которых был характерен толстый слой подкожного жира. Он понял, что может быть только одна причина, по которой люди являются носителем признака, помимо них характерного только для водных или полуводных млекопитающих, – раньше мы проводили в воде гораздо больше времени, чем теперь.