Виктор Зуев: Многоликий вирус. Тайны скрытых инфекций

Ясным ноябрьским утром 1959 года автор этих строк в прекрасном настроении приехал на работу в Московский научно-исследовательский институт вакцин и сывороток (НИИВС) им. И. И. Мечникова. Молодой кандидат медицинских наук, младший научный сотрудник отправлялся в первую в своей жизни научную командировку в Ленинград. И как же велико было мое разочарование, когда заведующая отделом вирусов профессор С. С. Маренникова (см. фото) сообщила, что командировка отменяется в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Мало того, она попросила приготовиться к приезду в лабораторию академика М. А. Морозова (см. фото) – главного специалиста в стране по вопросам оспы и оспопрививания.

Как оказалось, несколько дней назад в Боткинскую больницу поступил художник А. А. Кокорекин, только что вернувшийся из Индии. Художник был свидетелем похорон брамина, умершего от оспы. Он даже протянул руку через костер, которым индусы обычно обкладывают место, где жил погибший от оспы, и потрогал понравившуюся ему удивительно красивую ткань, покрывавшую часть вещей брамина.

Михаил Акимович Морозов

Уже в самолете по дороге в Москву А. А. Кокорекин почувствовал недомогание, у него разболелась голова, поднялась температура, он кашлял – и по приезде обратился в Боткинскую больницу. Молодая ординатор приемного покоя больницы, узнав, откуда приехал больной, поставила диагноз «натуральная оспа». Маститый профессор высмеял неопытного специалиста и изменил диагноз на «грипп». Ну конечно, грипп, а как же иначе? На дворе зима, сезон гриппа, в больнице уже развернуто специальное отделение для гриппозных больных, и поступившего художника поместили… именно к ним в палату. А Кокорекину становилось все хуже и хуже. В это время начинают заболевать работники больницы: регистратор, принимавшая художника; врач-отоларинголог, консультировавший его; врачи и сестры того же отделения; сантехник, проходивший по коридору, и, конечно же, больные, которые находились с Кокорекиным в одной палате.

В конце концов художник умирает. Кожные поражения погибшего были покрыты черной коркой. На вскрытии – картина, не характерная для гриппа и его осложнений… Так что же это? Предположения высказывались самые невероятные. Кто-то даже предложил поставить диагноз «чума под вопросом». (И это в Москве!!!) И тогда были сделаны мазки из гнойного содержимого кожных поражений заболевшего работника больницы доктора Т., которые были доставлены в оспенную лабораторию Московского НИИВС им. И. И. Мечникова, единственную, в которой разрешалась работа с вирусом натуральной оспы. Руководила лабораторией С. С. Маренникова. А тем временем я судорожно готовился к приезду известного академика: расчехлил микроскоп, установил свет, приготовил бумагу и ручку и даже (на всякий случай) вскипятил чайник.

Сдвинув седые брови, академик М. А. Морозов прильнул к окуляру микроскопа и через некоторое время проворчал: «Молодой человек! Садитесь писать докладную министру здравоохранения СССР». Нетвердой рукой я вывел под диктовку академика: «В препаратах больного Т. обнаружены тельца Пашена».

Да-да! Тельца Пашена – это и есть частицы вируса оспы. В связи с тем, что частицы эти достаточно крупные, много лет назад немецкий бактериолог Е. Пашен предложил способ их окрашивания для последующего рассматривания в обычный световой микроскоп.

Значит, в Москве НАТУРАЛЬНАЯ ОСПА!!!

Светлана Сергеевна Маренникова

С невиданной оперативностью был создан штаб по борьбе с оспой. Лаборатории С. С. Маренниковой поручили диагностику всех случаев имеющихся и вновь возникающих заболеваний. А это означало ежедневный забор материала от больных людей и его анализ, а кроме того, и анализ материалов, поступающих от жителей города (вплоть до выезда в посольства), многим из которых стало казаться, что у них начинается оспа (ведь у страха глаза велики!).

В первый же день на вопрос: «Кто поедет в Боткинскую брать материал от больных?» – полный энтузиазма, я, не колеблясь, предложил свою кандидатуру и вскоре в автомобиле «ЗИМ» главного врача больницы торжественно въехал на территорию больницы.

Процедура оказалась не такой романтичной, как мне по наивности представлялось: раздевание донага, душ, надевание больничного белья, двух медицинских халатов (один на другой), медицинской шапочки, двух пар резиновых перчаток и марлевой маски с колоссальным комом ваты. Проблема возникла с резиновыми сапогами: у меня 45-й, а мне предложили на выбор 42-й или 43-й, но… оба правых. Я выбрал последний вариант, а пришлось проработать в палатах с больными пять часов подряд.