Александр Сосновский: Лики любви. Очерки истории половой морали

Изменение физиологического алгоритма повлекло принципиальную перестройку во взаимоотношениях полов в целом. И эта перестройка сыграла существенную роль в становлении социального уклада. Если при наличии эструса самка предчеловека практически не могла выбирать время, место и состав своих сексуальных партнеров, то теперь такая возможность появилась. Половая потребность удовлетворялась так же естественно, как еда и питье, причем у мужчин и женщин имелись равные права. Женщина была ничуть не менее полигамна, чем мужчина, и по собственной инициативе могла вступать в связь. Мужчина по-прежнему доминировал, однако женщина могла при известных условиях отвергать его домогательства или, наоборот, стимулировать их. Этому объективно способствовала и утрата эструса, и общая заинтересованность в увеличении потомства. По этой причине сами акты оплодотворения не только поощрялись, но даже производились демонстративно. Несмотря на то что в массе женщины оставались объектом удовлетворения полового инстинкта, мало-помалу складывалась иная, значительно более одухотворенная тенденция. В межполовом общении появился двухсторонний избирательно-оценочный аспект, предполагавший некоторую вариантность. Союз мужчины и женщины образовывался уже не только зовом природы, но и определенным, пусть на первых порах очень ограниченным, выбором.

Ареал расселения древних людей был сравнительно невелик и ограничивался районами с теплым и влажным климатом. Первичным укладом, по-видимому, являлось первобытное человеческое стадо или орда. Преимущественным видом деятельности была коллективная охота на ископаемых животных. Оружием служили деревянные копья, примитивные дубины и грубо сколотые камни. Немалую роль в добывании пищи играло собирательство растений, плодов и ягод, которым занимались в основном женщины. Так же, как это имеет место в стадах животных, орда имела свою иерархию, во главе стоял вождь. Вождем, естественно, становился наиболее сильный и умудренный опытом мужчина, достигший зрелых лет. Постепенно орда стала делиться на кланы в соответствии с занимаемым пространством, числом членов, характером жизнедеятельности и т. д. В свою очередь, внутри кланов возникали довольно устойчивые связи кровных родственников, объединявшихся под покровительством наиболее почитаемого ими животного или растения. Верования и обряды, связанные с представлениями о родстве (так называемый тотемизм2), определяли запрет на употребление в пищу мяса своего предполагаемого предка.

На этой ступени развития господствовал коллективный труд. Охота и рыбная ловля обычно совершались совместно, орудия, употребляемые при этом, а также добыча составляли общую собственность. Подобный первобытный коммунизм проявлялся и на позднейших стадиях: при наличии самых примитивных орудий труда только коллективное взаимодействие обеспечивало успех в борьбе за выживание. Другим гарантом было интенсивное увеличение потомства. Учитывая стадный образ жизни, можно предположить, что реализация полового инстинкта происходила в пределах каждого клана неограниченно и поначалу без учета родственных связей.

Вопрос о промискуитете (т. е. неупорядоченности половых отношений на ранней фазе первобытности) до сих пор является предметом острой дискуссии. Энгельс, Бахофен, Морган, Спенсер, Леббок, Липперт, Пост, Блох, Мюллер-Лиэр, Кунов, Каутский, Бушан и некоторые другие ученые — все в разной степени, но признают существование промискуитета. Им противостоят те исследователи, которые считают брак изначальной формой половых отношений. Это Старке, Вестермарк, Гроссе, Гребнер, Шмидт, Фелингер, Копперс и др. Все они ополчаются против еретической мысли о промискуитете и настойчиво стараются уберечь репутацию первобытного человека. Они предпринимают огромные усилия, чтобы опровергнуть теорию «свального греха», защитить человечество от Энгельса по тем же мотивам, которые заставляют их восставать против эволюционной теории Дарвина. Однако, как бы ни были благородны их побуждения, сомневаться в действительном существовании промискуитета вряд ли возможно. Другое дело, что промискуитет не сводился к одновременному и беспорядочному соитию, а лишь предполагал общность владения самкой в ожесточенной конкуренции с соплеменниками. Неупорядоченность вовсе не означала анархии. Неупорядоченность, как отмечал Ф. Энгельс: «Постольку, поскольку еще не существовало ограничений, установленных впоследствии обычаем. Но отсюда еще не следует неизбежность полного беспорядка в повседневной практике этих отношений. Временное сожительство отдельными парами... отнюдь не исключается».