Array Коллектив авторов - Гуманитарное знание и вызовы времени

Цивилизационная истина selves обретает мозаичный характер: можно говорить о специфических истинах сословий, классов и народов.

Признание мозаичного характера истины порождает фундаментальную проблему. Если следование свету универсальной справедливости и универсального разума – это универсальный закон , то его нарушение должно иметь неизбежные деструктивные последствия. В конечном счете не этим ли объясняются «странности» крушения могущественных империй и государств? Не с той ли проблемой столкнулась политика государств и в XX в.? Существует ли теоретическое решение этой цивилизационной проблемы? Ее решение теоретически «упирается» в первоначальное право, согласно которому каждому дозволено брать у других то, что необходимо ему для жизни. Это право признает и Гуго Гроций, ссылаясь на Сенеку и Цицерона [169]. Не означает ли это признание приоритета частной нужды над универсальностью морального закона? В этом случае, если никто и ничто не может заставить мудреца отказаться от универсальной честности и справедливости, то он может попасть в разряд «упрямцев», не понимающих, что поток жизни управляется не справедливостью, а теми природными силами, которые управляют универсумом. Макрокосм и микрокосм, тело и дух тождественны, а разум есть сознательное выражение этого тождества. Мудрец тот, кто познает природу как совокупность человека и вещей и видит верный путь жизни в использовании всех средств для достижения самосохранения . Это – закон жизни животного мира как части универсума, к которому принадлежит и человек.

Человек оказывается моментом процесса универсума, укрепляемого духовно-материальной субстанцией, которая есть Природа и Бог в одно и то же время. Жизнь человека управляется процессами, происходящими в универсуме. Свобода как уникальное своеобразие личности – это иллюзия. Сведение сущности человеческого бытия к природным процессам можно считать философским оправданием практического отречения от универсальных принципов морали и права. Но это – деструкция духовных основ цивилизованного поведения.

Можно ли теоретически уйти от этой неприятной проблемы? Уйти от нее и попытался Джон Дьюи, переведя ее из цивилизационной в когнитивную плоскость.

Не ведет ли перевод проблемы самости в когнитивную плоскость к отказу от истины? Волновала ли эта проблема американского философа Джона Дьюи (1859–1952)? Свою позицию он наиболее внятно изложил в лекциях, которые обработал Тэйлор Бёрдж и представил в 2007 г. в Колумбийском университете. В 2011 г. они были опубликованы [170].

Дьюи стремился представить научный подход к истолкованию самости как чисто психологический, имеющий индивидуальный, личностный смысл . Он попытался с самого начала облегчить свою задачу, представив самость (self) как технический термин , очищенный от обычного употребления. Вместе с тем он признал, что обычные употребления близки к его собственным представлениям. В связи с этим он воспроизводил определение самости, данное в Оксфордском словаре: «Самость: сущностное бытие личности, отличающее данную личность от других; особо рассматривается как объект интроспекции или рефлексивного действия; особенная природа личности». Это определение в сжатой форме воспроизводится и в более поздних изданиях словаря: «Самость – собственная индивидуальность или сущность личности; личность как объект интроспекции или рефлексивного действия» [171]. Очевидно, что в этих определениях «испаряется» цивилизационный смысл самости и связанные с его истолкованием противоречия.

Дьюи в известном смысле априори исходит из того, что самость (self) является чисто психологическим понятием. Это утверждение выдвигается в качестве своеобразного противовеса так называемой онтологии самости [172], т. е. универсальной религии разума. Конкретизация этих методологических различий иллюстрируется путем противопоставления позиций Канта и Строусона. Позиция Строусона характеризуется как соответствующая здравому смыслу (common sense): самость и ее бытие воспринимаются по типу бытия тела , имеющего как физические, так и психологические характеристики.

Дьюи вводит различие между самостью (self) и личностью (person). Самость – это агент психологической активности, подверженный оценкам и сравнениям по критериям разумности, критичности, моральности, способности к кооперации, креативности, привлекательности и характеру. В этом смысле самость является предметом самопознания и самопонимания. Самость – это доступная для познания реальность, которая и образует то, что делает личность личностью. Дьюи признает, что самость может обращать против себя критический разум и в этом смысле встать на путь морали . Мораль включает в себя универсальные постулаты, определяющие реальность нравственной истины . Но истина в данном случае не совпадает с психологической «материей», которая подчиняется влиянию страстей . Моральные принципы образуют онтологическую субстанцию, которую и не улавливает методология психологизма.