Array Коллектив авторов - Гуманитарное знание и вызовы времени

Письма охватывают, по сути дела, всю сознательную творческую жизнь М. В., с 1918 по 1970 г. – год ее кончины. Постепенно, день за днем, год за годом разворачивается перед нами жизнь Юдиной, полная драматизма и неотделимая от трагической истории страны. Перед нами проходят со своими нелегкими судьбами и все те, с кем она была связана профессиональными узами, любовью, дружбой, чувством всеобщего братства – «круговой поруки всего человечества». Делается зримой та «нравственная реальность», в которой они жили, любили, страдали, ради которой погибали. Поражает количество и высочайший уровень адресатов и корреспондентов М. В. Юдиной. Это – цвет российской интеллигенции, это те, кто создавал и хранил русскую культуру, это и столпы современного западного музыкального искусства. У каждого своя неповторимая биография, достойная быть вписанной в летопись эпохи. Да, Юдина обладала талантом дружбы, неутолимой потребностью общения, жаждой диалога. Это ей принадлежат замечательные слова: «Что есть дружба? Верность до гроба и готовность делиться духовными дарами». Все эти дружбы были отнюдь не только эпистолярными – за исключением контактов с западными, недоступными в те времена для личного общения людьми. С конца 50-х годов она переписывалась с Теодором Адорно, Лоуренсом Мортоном, Карлхайнцем Штокхаузеном, Джорджем Баланчиным, И. Ф. Стравинским и Петром Петровичем Сувчинским. А с близкими, давними, живущими в России друзьями личное общение, причем всегда со всеми членами семьи(!), не прекращалось никогда. Но и потребность в письмах не угасала. Назовем Н. П. Анциферова, М. В. Алпатова, М. Л. Лозинского, Б. Л. Пастернака, К. И. Чуковского, М. М. Бахтина, Л. П. Карсавина, А. Ухтомского, И. Браудо, Д. Д. Шостаковича, С. С. Прокофьева, о. Павла Флоренского, Вл. А. Фаворского, Б. Л. Яворского… Всех не перечислишь! Мария Вениаминовна любила повторять, что она – миллионер в смысле человеческих отношений.

Богатая «партитура жизни» Юдиной получает в письмах поистине симфоническое и полифоническое звучание. Все темы жизни, выпукло инструментованные, проходят перед нами. Главные из них – ее нравственные, религиозные искания, Музыка и Бог, явившийся ей через музыку. «Я знаю лишь один путь к Богу: чрез искусство […] чрез одну ветвь его – музыку», – писала 17-летняя Маруся в своем дневнике. Отныне вера в Бога определяет все ее поступки, ее свершения – и в искусстве, и в жизни. Вера открывала особое зрение, давала высоту и глубину ее музыкальным концепциям. Но «вера без дел мертва» (Иаков, 2.4), и Мария Вениаминовна чувствовала это особенно остро. Бог дал ей любовь ко всему тварному миру и направлял ее взор и сердце к людям, к их страданиям и невзгодам. Больше всего она жаждала общего дела, деяний для народа. Мария Вениаминовна говорила: «Чужая рубашка ближе к телу», – и любила повторять слова Апостола Павла: «Тяготы друг друга носите и тем исполните закон Христов» (Гал.6. 1.2). И это тоже было слышно в ее интерпретациях. «Человек и был темой всего ее творчества, и поэтому она достигла таких вершин прекрасного», – удивительно точно сказал о ней Я. И. Зак [362].

Перелистывая страницы писем, мы становимся свидетелями многих исполнительских триумфов Юдиной, радостного признания ее искусства единомышленниками. Друзья, переполненные впечатлениями от ее исполнения, пишут ей восторженные письма, полные высочайших оценок, любви и благодарности. «Катарсис дают Ваши – увы, столь скупые! – выступления», – читаем мы в письме поэта В. А. Пяста. А иеродьякон Макарий – из окружения Патриарха Алексия I – писал ей: «Ваша музыка продолжает поток благодати, которую мы получаем в церкви. Как за этот дар Божий не благодарить Вас?».

Сама Мария Вениаминовна всегда была в центре художественной жизни и очень остро и горячо реагировала на все новое. Вот в письме к Б. Л. Пастернаку она высказывает свое потрясение после того, как он в ее доме читал части своего романа «Доктор Живаго»: «Вы точно протерли тусклые стекла наших бескрылых восприятий». А какие слова находит она для С. С. Прокофьева, побывав на премьере его оперы «Война и мир» в 1945 г.: «Вы достигли главной цели Толстого […] Вы провозгласили – для “имеющих уши слышать” – торжество добра и любви. […] Меня это не удивило, ибо я давно и всегда усматривала голос Вечности в ряде Ваших сочинений…». Она умела преклоняться до забвения себя и нередко поступала так, как сделала, впервые услышав 13-ю симфонию Д. Д. Шостаковича: «Я была поистине счастлива и в слезах поднялась к нему и поцеловала ему руку, он ее отнял, мы поцеловались, как встарь». Такой же восторг она испытывала по отношению к боготворимому ею И. Ф. Стравинскому и его музыке. Подобные примеры можно было бы множить и множить.