Стюарт Исакофф - Музыкальный строй. Как музыка превратилась в поле битвы величайших умов западной цивилизации

По сообщению итальянского исследователя темпераций Патрицио Барбьери, Маттезон указывал, что в последние годы жизни Веркмейстер принял равномерно-темперированный строй. Оуэн Йоргенсен полагает, что он мог сменить убеждения, как их сменил Рамо, и что в любом случае он не был противником равномерно-темперированного строя. Впрочем, другой исследователь темпераций, Марк Линдли, утверждает, что было бы ошибочным заявлять, что Веркмейстер когда-либо полностью “санкционировал” этот вариант настройки. На данный момент я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с Рашем и Барбьери.

Я сделал в книге несколько исправлений. Одно, в предпоследней главе, касается композитора Гуммеля. На основании некоторых материалов я сделал вывод, что Гуммель был противником равномерно-темперированного строя. Однако, после того как я узнал о его собственном методе настройки 1828 года и услышал, как звучит инструмент в соответствующем строе (его параметры изложены в книге Йоргенсена), мне стало очевидно, что на самом деле Гуммель предпочитал именно равномерную темперацию (он говорит об этом практически прямым текстом). Кстати, Шопен знал и высоко ценил гуммелевский труд.

Конечно, ни одна книга о темперации – и уж точно ни одна из тех, что рассчитаны на массовую аудиторию, – не может дать ответы на все затронутые здесь вопросы. Да она и не должна этого делать. В недавнем телефонном разговоре с Оуэном Йоргенсеном (после издания моей книги мы стали друзьями, за что я искренне благодарен судьбе) мы обсуждали кое-какие исторические подробности, и этот чрезвычайно образованный и скромный человек воскликнул: “Хотел бы я узнать об этом больше!” Его реплика отразила все то, чего мы ждем от любого, кто занимается научной работой, – поиски не должны прекращаться.

Список людей, перед которыми я по завершении этой книги чувствую себя в неоплатном долгу, возможно, не бесконечен, но точно кажется таковым. Для начала, есть множество исследователей, чьи труды были для меня незаменимы. Среди них – историки Уилл и Ариэль Дюрант, искусствовед Эрвин Панофски, музыковеды Мюррей Барбур, Х.Ф. Коэн, Марк Линдли, Эдвард Э. Ловински, Клод Палиска, Эмануэль Уинтерниц, Рудольф Раш, Оуэн Йоргенсен и итальянский специалист по темперации Патрицио Барбьери, который великодушно поделился со мной многими своими статьями. Кроме того, я хотел бы выразить вечную признательность авторам и издателям “Нового словаря музыки и музыкантов Гроува”.

Мне повезло быть связанным дружескими узами с изобретателем Лиэмом Комерфордом и его коллегой по фирме IBM, математиком и физиком Раймо Бакисом; с пианистом и ученым-энциклопедистом Стивеном Любином; с Лоренсом Любином и Стюартом Полленсом, кураторами музыкальных программ Метрополитен-музея; с музыкантом и теоретиком У.А. Матье. Невозможно описать, насколько полезными оказались для меня их советы.

Этот проект никогда бы не увидел свет без помощи и энтузиазма моего издателя, Джонатана Сегала – он верили в него с первого дня. Кроме того, я хотел бы выразить благодарность многим библиотекам: Кембриджского университета; Королевского общества в Лондоне; Дебби Бенц и Вирджинии Фетшер из публичной библиотеки Катоны; Рут Рэндо из публичной библиотеки Клостера; Джейн Готтлиб из библиотеки Джульярдской школы музыки, а также Максин и доктору Фрэнку Брейди, и коллеге Фрэнка по Университету Св. Иоанна; философу Майклу Генри; пианистам Риккардо Сцивалесу, Дугласу Риве, Джозефу Блоку, Майклу Харрисону, Чарльзу Розену и Олли Мустонену (а также отцу Олли, Сепо Мустонену, профессору статистики в Хельсинкском университете); клавесинисту Эду Брюэру; переводчикам Роберту Коуэну, Франческе Маньяни и доктору Дебре Попкин; исследователю каббалы Эллиоту Вулфсону; Кенту Уэббу, Джону Паттону и Лео Спеллману из фирмы Steinway & Sons; Иде Джирагосян из издательства “Альфред А. Кнопф”; Джули Даути из издательства “Винтадж Букс”, ученым Стефани Пфирман и Петеру Шлоссеру; художнику Арту Глейзеру; Анжеле Дюрайе; Джону Аслану; ученому Фридриху Г. Рейнагелю; музыковедам Сандре Розенблюм и Тому Макгири; настройщику фортепиано Уильяму Гарлику, и наконец, моему другу и многолетнему работодателю Эду Шанафи. Все ошибки в фактах и интерпретации, разумеется, остаются на моей совести. Я хотел бы также упомянуть моего учителя тайцзи Эда Янга, который помогает мне твердо стоять на земле, и моего инструктора по гимнастике Рэнди Пендерграста, который учит меня взлетать в воздух.