Абрам Рейтблат - Фаддей Венедиктович Булгарин - идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы

Вот впечатления англичанина, который был в России через десять лет после Ансело: «Русская литература очень быстро развивается <���…>. Некоторые романисты, особенно Булгарин (один из издателей “Северной пчелы”), пользуются высокой популярностью как живописатели национальных нравов» [78].

Лишь в чрезвычайно узких кругах «литературной аристократии» продолжает формироваться в эти годы иная литературная репутация Булгарина. Трения с этой группой начались у Булгарина еще во второй половине 1820-х гг.

Вначале казалось, что они вызваны личными амбициями или издательской конкуренцией, и лишь позднее стали ясны истинные причины конфликтов. Я не буду подробно описывать перипетии этих схваток, которые уже неоднократно характеризовались в печати (наиболее подробно и доказательно – В. Вацуро [79]). Отмечу лишь, что несколько лет конфликт не выходил за рамки литературной борьбы, еще в 1827–1828 гг. Булгарин печатался в альманахе «Северные цветы» – органе пушкинской группы. Резкое обострение отношений приходится на 1829 г., после выхода из печати булгаринского романа «Иван Выжигин», имевшего бешеный, никогда не виданный успех. Первое издание его было быстро раскуплено, вскоре вышло второе, на следующий год – третье. Он был переведен на французский, английский, немецкий, польский и другие европейские языки.

Герой романа – неплохой, но легко поддающийся искушению человек. Вначале безродный бедняк, он после многочисленных приключений (участие в шайке мошенников, плен у киргизов, тюремное заключение, судебный процесс, участие в войне с Турцией и т. д.) обретает семью, богатство и высокое служебное положение. Традиционный сюжет плутовского романа, дающий возможность описать образ жизни различных кругов общества (свет, помещики и чиновники, армия, преступники, суд и т. д.), Булгарин насытил нравоучительными мотивами, стремясь доказать своим читателям из среды мелкого дворянства и чиновничества, что честность, умеренность и добросовестная служба позволят им достичь успеха в жизни.

По словам Белинского, «необыкновенный успех “Ивана Выжигина” был <���…> заслужен <���…>. До “Выжигина” у нас почти вовсе не было оригинальных (то есть отечественных. – А.Р .) романов, тогда как потребность в них уже была сильная. Булгарин первый понял это, и зато первый же был и награжден сторицею» [80].

«Иван Выжигин» стал литературным событием. Его читали все – от снобов до тех, кого сам Булгарин называл «нижним состоянием». Современники отмечали, что «гораздо больше Полтавы шуму в Петербурге сделал Выжигин Булгарина» [81].

Литературная элита, и прежде всего литераторы пушкинского круга, отнеслась к книге резко отрицательно. Для М. Погодина, например, «ничего не может быть скучнее, бесталантливее, бесцветнее…» [82], Н.И. Надеждин считал, что это «мертвенная безжизненность» [83].

Основным потребителем булгаринского романа являлся «средний слой» читателей, чьим вкусам и потребностям он соответствовал в наибольшей мере. Это, по сути дела, был первый заметный бунт русской читающей публики против законодателей вкусов из среды литературной элиты: несмотря на почти единодушное осуждение романа в критике и в литературных кругах, он имел большой успех у читателей. По этому поводу Пушкин писал: «Иное сочинение само по себе ничтожно, но замечательно по своему успеху или влиянию; и в сем отношении нравственные наблюдения важнее наблюдений литературных» [84].

Успех книги, конечно, раздражал других литераторов, вызывал чувство соперничества, а порой и зависти. Казалось бы, о чем спорить? «Литературные аристократы» сами подчеркивали, что роман популярен у непросвещенных низов. Им бы удовлетвориться тем, что их читают ценители и знатоки, а Булгарину оставить «чернь». Однако они нападают на него, стремясь к доминированию, чтобы и их читала булгаринская аудитория.

В конце того же, 1829 г. («Выжигин» вышел в начале его) «литературным аристократам» становится известно о контактах Булгарина с III отделением. После этого разгорается ожесточенная борьба. С каждой стороны следуют исключительно резкие выпады пасквильного характера, с намеками на обстоятельства частной жизни (причем пушкинская группа в этом отношении выглядит отнюдь не лучше Булгарина).

В этой-то полемике и рождается кличка Видок Фиглярин. Фигляриным первым назвал Булгарина Вяземский еще в 1825 г. в стихотворении «Семь пятниц на неделе» (имелось в виду, по-видимому, что он как фигляр готов комиковать на потеху публики). В начале 1830 г. Пушкин, рецензируя издание «Записок» начальника парижской полиции Э. – Ф. Видока, «человека без имени и пристанища, живущего ежедневными донесениями» [85], создал едкий памфлет на Булгарина (что, правда, было ясно лишь очень узкому кругу литературной элиты) [86], в начале 1831 г. в альманахе «Денница» появилась (без подписи) пушкинская эпиграмма: