Мэри Бирд - Цивилизации

4. Этот мраморный рельеф Антиноя с гирляндой в руках был обнаружен на вилле Адриана в Тиволи, под Римом, в 1753 г., и место находки указывает на то, что молодой человек был увековечен по приказу императора. Однако некоторые археологи сочли, что мягкий эротизм этого произведения слишком хорош, чтобы быть правдой, и, соответственно, перед нами подделка или по крайней мере результат весьма творческой реставрации.

Но даже личная драма – или чувство вины – не заставили императора отказаться от намерения посетить самый знаменитый на тот момент объект египетского культурного наследия и один из популярнейших туристических аттракционов Древнего мира. Речь идет о двух гигантских, высотой 20 метров, скульптурных изображениях фараона Аменхотепа III, изваянных в XIV в. до н. э., чтобы стоять на страже его гробницы. Ко временам Адриана, по прошествии почти полутора тысяч лет, история этих колоссов была во многом забыта, и по крайней мере одна из статуй считалась изображением мифического египетского царя Мемнона, сына богини Зари, который сражался на стороне троянцев в войне с греками и был убит Ахиллом. Именно эта статуя привлекала римских туристов – не столько своими размерами, сколько в силу более удивительного факта: она могла петь. Придя к ней на рассвете, можно было, если повезет, услышать, как Мемнон приветствует свою мать: колосс издавал звук, который один древний путешественник приземленно сравнил со звуками, издаваемыми лирой с порванной струной.

Откуда брался этот звук – загадка. Один или два скептически настроенных римлянина предположили, что за статуей прятались мальчишки именно с такой лирой. В наши дни принята вполне научная теория: после того как землетрясение повредило каменную фигуру, она, нагреваясь и высыхая на утреннем солнце, издавала свистящий звук в местах разломов. Во всяком случае после проведенной римлянами реставрации петь статуя перестала. Но даже в расцвете ее славы звуки раздавались не каждый день, поэтому, когда такое случалось, это считалось очень хорошим предзнаменованием. В первое посещение императорской свиты Мемнон хранил молчание – настоящая катастрофа в глазах общественного мнения и явное опровержение версии о «прячущихся мальчишках», которые наверняка были бы вполне сговорчивы.

5. Справа: колосс Мемнона, поющая статуя.

Мы знаем о неудаче, постигшей императора в то первое утро, поскольку это событие описала в стихах одна из его спутниц, влиятельная придворная дама по имени Юлия Балбилла – аристократка, происходившая из ближневосточного царского рода, сестра Филопаппа, чей надгробный памятник на холме Филопаппа до сих пор остается одной из достопримечательностей Афин. Ее вирши, больше 50 строк, написанных по-гречески, в четырех стихах, были выбиты на левой ноге колосса, где их и сейчас можно увидеть и прочитать вместе с сотней других посвящений Мемнону и его могуществу, сочиненных древними путешественниками. Но не стоит воображать, как Балбилла или кто-то другой из знатных посетителей карабкается на статую с резцом в руке, чтобы сделать надпись. Вероятно, они передавали свои тексты, написанные на папирусе, какому-то местному умельцу или чиновнику, чтобы тот, разумеется, за вознаграждение, нашел на ноге колосса свободное место, которого к началу II в. оставалось немного, и выбил надпись от имени заказчика.

Поэзия Балбиллы не отличалась литературными достоинствами («некоторые [стихи] отвратительны», по жесткому суждению одного современного критика); но это удивительная, почти дневниковая запись, рассказывающая о ее впечатлениях от посещения статуи Мемнона. Балбилле удалось придумать льстивое оправдание первоначального молчания колосса. В стихотворении, озаглавленном «Когда в первый день мы не услышали Мемнона», она (со свойственной ей нескладностью) пишет:

После того как на следующее утро Адриан все-таки услышал Мемнона, тон Балбиллы стал и вовсе торжествующим. Она сравнивает звук со «звенящей бронзой», а не с расстроенной лирой, и приписывает троекратный крик (вместо обычного однократного) особой милости богов к ее повелителю. В следующих строках она осмеливается предположить, что Мемнон будет существовать вечно: «Не думаю, что ваше изваяние будет разрушено». Уверена, ей было бы приятно узнать, что она не ошиблась!