Светлана Левит - Культурология - Дайджест №1 / 2011

Аннотация. Статья посвящена культурфилософской теме: рассмотрению того, как менялось понятие о человеке в пространствах конкретных исторических культур. Автор использует подход, ориентированный на описание исторической семантики базовых антропологических концептов (человек, телесность, индивидуальность и др.).

Ключевые слова: человек, культура, образ, самосознание, понятие, концепт, душа, тело, индивид, личность.

Annotation. The article elaborates cultural-philosophical theme: how the concept of man changed in the spaces of different historical-cultural epochs. The author uses an approach based on the description of the main anthropological concepts (man, individuality, et cetera).

Keywords: Man, culture, image, notion, concept, soul, body, personality.

Хорошо известен античный анекдот, повествующий о случившемся с кем-то из философов-платоников курьезе. Платоновская школа учила определять предмет, исходя из относящегося к нему наиболее общего, родового понятия. Считалось, что для «человека» таковым будет « живое существо », или просто « животное » (др. – греч. ζωον). К искомому «человек» представитель платоновской школы движется методом так называемой диэрезы, т.е. делением родового понятия пополам. Итак, исходным является животное , животные же подразделяются на четырехногих и двуногих , а последних, поскольку именно к «двуногим» и относится «человек», философ делит на тех, которые « с перьями » (птицы), и тех, которые « без перьев ». В итоге человек был определен как двуногое животное без перьев . По преданию, в ответ на такое « имевшее большой успех » (Диоген Лаэртский, VI, 40) определение Диоген-киник принес в платоновскую Академию ощипанного петуха, бросив: «Вот вам ваш человек – двуногий и без перьев». Диоген Лаэртский сообщает, что вслед за этим платоникам пришлось добавить к определению человека еще один недостающий отличительный признак: человек был определен как двуногое животное без перьев и с плоскими ногтями. («Когда Платон дал определение: “Человек есть животное о двух ногах, лишенное перьев”, то Диоген ощипал петуха и принес к нему в школу, объявив: “Вот платоновский человек!” После этого к определению было добавлено: “И с широкими ногтями”».) 1 1 Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М.: Мысль, 1979. – С. 246. Насколько указанное определение в действительности является платоновским – сказать трудно. Скорее всего, описанная здесь ситуация восходит к околоплатоновскому школьному диалогу «Определения» (см.: Платон. Диалоги. – М.: Мысль, 1986). В нем человек характеризуется как существо «бескрылое, двуногое, с плоскими ногтями»; причем далее следует важное уточнение: « Единственное из существ, восприимчивое к знанию, основанному на рассуждениях (logoi)» (Определения, 415 а). То, что Диоген из Синопа «не заметил» этого довольно важного уточнения, – вполне объяснимо. Еще Платон обращал внимание на определенный изъян в диогеновой способности зрения: «Чашу я вижу, а идею чаши , или чашность, – нет», – говорил Диоген. – «Чтоб видеть чашу, – парировал Платон, – достаточно глаз, чтоб видеть “чашность”, необходимо иметь еще и ум» (См.: Диоген Лаэртский . VI, 53).

Образ человека как «ощипанного петуха», разумеется, не исчерпывает все возможности определения. Из той же античной мысли известен целый ряд характеристик: человек здесь предстает как «разумное», «общественное» (или «полисное») животное, как «мера всех вещей» и как «гражданин мира». Европейская философия усматривала в человеке «мыслящий тростник» (Блез Паскаль), осознавала его в качестве «символического» (Эрнст Кассирер) и «этимологического» (Хосе Ортега-и-Гассет) животного. Человека определяли как «смеющееся» животное, как «погребающее», «играющее» и «осознающее свою смертность». Антропология XIX–XX вв. видела в нем существо, создающее орудия труда (homo faber), прямоходящее (homo erectus), умелое (homo fabilis), и снова разумное (homo sapiens). Разбор этих и многих других определений – с точки зрения того, например, насколько соответствуют они действительному положению вещей (и современному знанию о человеке) – в сферу наших задач не входит. Наш интерес лежит в несколько иной плоскости: разнообразные трактовки, толкования, опыты о человеке – в том числе и те, что были предложены философской мыслью, – занимают нас отнюдь не как положения, которые надо либо оспорить и отклонить, либо, напротив, «взять на вооружение» (поскольку, опираясь на них, можно построить некое объективное знание – науку о человеке)… Они интересуют нас лишь как феномены исторически конкретного понимания человеком себя и мира.