Зарема Ибрагимова - Царское прошлое чеченцев. Власть и общество

Представляется важным исследовать не столько межнациональные конфликты, сколько опыт совместного проживания, хозяйствования, природопользования. Поэтому исследовательское поле истории пограничных областей Северного Кавказа – своего рода лаборатория для мультикультурализма. Здесь проживают отличные от других регионов страны социокультурные сообщества, скомбинированные из черт горских, степных, земледельческих и индустриальных этносов и полиэтнических групп мусульман, христиан, буддистов и пр. Колонизационные процессы восточноевропейских этносов, искусственная политика русификации и т. п. только ускоряли старый конфликт между Севером и Югом и не привели, за редким исключением, к смешению коренных и пришлых народов, а локализовали их в этнические и социокультурные миры, в зону северокавказских пограничных областей.

Отношение к истории конфликтов между народами, к Кавказской войне до сих пор очень неоднозначно. Если следовать логике некоторых кавказоведов конца XX – начала XXI в., то получается, что Россия, исходя из своих геополитических интересов, преследовала, прежде всего, миротворческие и гуманитарные цели на Кавказе. Все время, подчеркивая геополитические аспекты происхождения Кавказской войны, эти авторы как бы снимают с России нравственную ответственность за кровопролитие. Они рассуждают следующим образом: «Этими войнами отстаивалась собственная государственность, национальное достоинство, раздвигались и защищались родные пределы… Славные «кавказские» страницы ратной летописи Российского государства не подлежат забвению, сомнениям или ревизии…». И не единого слова сожаления о десятках тысяч горцев, погибших в ходе этих войн. Видно они размышляют по принципу «лес рубят, щепки летят» и «война все спишет». По мнению видного кавказоведа Ш.А. Гапурова, по своей сути политика России на Кавказе в XIX веке была колониальной, но отличалась от «классической» колониальной практики западноевропейских держав 5.

По мнению О.Г. Ворониной, Россия, по сути, вела на Кавказе колониальную войну. Ожесточенность войны связана, прежде всего, с тем, что именно Чечня и Дагестан со своими землями были целью завоевания. Цели этой войны, на взгляд указанного выше автора, впрочем, как и средства и силы сторон, были неадекватными: для России, это была в некотором роде «война престижа», «карманная война», с различной степенью удач по «усмирению» горцев. Для горцев же вопрос стоял о независимости, сохранении национальных и религиозных устоев. Даже в самый разгар войны звучали слова о «гуманной миссии России», о том, что она должна стать источником света, культуры и просвещения для кавказских народов, что Россия «несет цивилизацию» на Кавказ. По отношению к народам Востока, горцам, русские ощущали некое превосходство, выражавшееся в том, как будто они стоят на более высокой ступени развития. Это всегда задевало коренных жителей Кавказа 6.

Евроцентристская установка европейской, в том числе и отечественной историографии не могла поставить «другого» в одно историческое время со «своим», который представлялся совершеннее. Поэтому первый всегда мыслился как «пришелец из прошлого», из того прошлого, которое уже миновало для второго. В отечественной, как и в европейской исторической науке существовал психологический дефицит понимания истории «другого». Сегодня многие признают, что стандарты социального развития и прогресса различаются в зависимости от культурных и исторических условий. Процесс достижения модерности (современности) не шел по одной исторической магистрали, он следовал альтернативными путями и имел «региональный», «множественный» или вообще «другой» характер. Неслучайно, для определения региональных или локальных особенностей современности исследователи стали использовать понятия «альтернативные модерности», «параллельные модерности» и т. д. 7.

Европейская историография модерна всячески подчеркивала «инаковость» других народов, непохожих на европейцев, указывая, что европейцы приносят этим «варварским» или «диким» народам умиротворение и «порядок». Эту традицию поддержали и российские ученые. Так, например, С.Ф. Платонов отзывался о восточных обществах как о «некультурных» племенах, «прочный порядок» которым несет Россия. С.В. Фарфаровский описывая «трухмен», позволил себе следующее выражение: «И вот в массивах Кавказа мы видим осколки этих народностей, изолированные группы, сохранившие свои обычаи чуть ли не каменного и бронзового веков, говорящих на неисследованных языках седой древности». Влияние стадиальной теории, имеющей в основе своей представление о линейном развитии всех народов мира, проявилось и во взглядах Фарфаровского на духовную жизнь и культуру ногайцев и других жителей Кавказа 8.