Вильгельм Грёнбек - Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев

Торкель скорбит, как и Гудрун; но вероятность того, что эта скорбь станет обоюдоострой, простая мысль о том, что человек может встать на чью-то сторону, ничтожна мала. Поэтому здесь нет причин для возникновения проблем. Тот факт, что родственник принимал чью-то сторону в борьбе с родственником, в поэзии превращался в тайну или в ужас; как результат сумасшествия или чего-то темного, непостижимого, что нельзя даже назвать судьбой.

С ранних времен ум человека ужасал тот факт, что родственник может убить родственника. В саге об отце и сыне, которые, не зная друг друга, встретились в бою и пролили кровь друг друга, эта тема трактуется с поэтической точки зрения. Большой фрагмент таких поэм находим в германской «Песне о Гильдебранде», где отец, возвращаясь домой после долгого пребывания в чужих землях, встречает сына, который вынуждает его, против его воли, вступить в поединок. Гильдебранд не верит отцу, утверждающему, что они родственники, и это приводит их к гибели; отец должен принять вызов, опасаясь позора: «Всемилостивый Господь! – воскликнул Гильдебранд. – Никогда еще не допускал Ты боя между кровными родичами».

Исландская версия, дошедшая до нас в «Саге об Асмунде Убийце Воителей», так близко совпадает с германской песней, что нам приходится признать, что между ними существует тесная связь. Один из братьев в ней зовется на исландский манер Хильдибрандом, другого ассоциируют с Асмундом, героем саги. Разница между более естественным повествованием в «Песне о Гильдебранде» и драматическим изложением в ее северном варианте возникла в основном из желания автора саги сохранить как можно больше эффекта для финальной сцены.

Сюжет, связанный со смертельной схваткой двух родственников, как эпическая тема, не является чисто германским. Он встречается и на западе, у кельтов, и на юге, и в Азии. Вероятно, или, лучше сказать, вполне возможно, что он появился на юге; однако гораздо важнее отметить, как эта тема снова и снова возрождалась от одного кланового народа к другому. Это говорит о том, что в умах разных людей рождаются одни и те же мысли. Люди размышляли о тайне жизненного устройства, когда человека, против его воли, можно заставить убить своего родственника. У германских народов эта проблема выражена очень четко и ясно: нарушать фрит нельзя, но честь тоже имеет свои законы, и человек может попасть в такую ситуацию, когда он одним ударом уничтожает фрит, честь и еще человека в придачу. Окончание «Песни о Гильдебранде», к сожалению, утеряно, а ведь в ней мог бы содержаться рассказ о совместном плаче обоих воинов о том, что им пришлось совершить. Горечь этой потери усиливает и тот факт, что конец служил кульминацией всей поэмы. Версия Саксона Грамматика – еще более модернизированная версия исландской саги – передает лишь слабое эхо этой кульминации. Но даже в этих поздних подражательных поэмах мы находим пафос совсем иной природы, чем тот, к которому мы привыкли: не безжалостную серьезность смерти, а удивление, переходящее в ужас; не искреннее обращение к судьбе, которое порождает чувство успокоения и которое говорит, что за всякое зло бывает расплата, и за это она тоже будет, если оставшиеся в живых хоть на что-нибудь способны, но только ощущение полной беспомощности и безнадежности. И эта нота присутствует во всех сагах: в «Саге о Хервёр», отец которой, Ангантюр, найдя на поле битвы тело своего брата, говорит: «Нас всех прокляли, раз я стал твоим убийцей; об этом никто никогда не забудет; горька судьба норн». В этих словах выражается его ужас от того, что он превратился в чудовище; его судьба столь горька, что будет заполнять думы его потомков и он станет героем песни для будущих поколений.

Та же безнадежная нота присутствует и в поэме «Беовульф», когда отец оплакивает одного из сыновей, который был случайно убит своим братом. Поэт сравнивает его со стариком, который видит, как вешают его любимого сына. Скорбя, он входит в покои отрока и видит там запустенье: «Гуляет ветер / в безрадостном зале, / – уснул наездник, / ратник в могиле! / – умолкли арфы, / и прежних пиршеств / не будет больше! / Выйдет ли скорбный, / один, стеная, / дом и усадьба / ему покажутся / чрезмерно обширными! /Вот так же и в сердце / владыки вед еров / таилось горе: / убит был Херебальд, / но вождь был невластен / за смерть возмездием / воздать убийце. / Ведь и постылого / отец не в силах / сына подвергнуть / позорной казни! / Тогда он в душе своей / людские радости / отринул ради / света Господня: / селенья и земли / он, уходящий, / как должен владелец, / оставил детям» [7] Здесь и далее поэма «Беовульф» цит. по изд.: Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М.: Художественная литература, 1975. (Библиотека всемирной литературы. Т. 9.) Пер. В.Г. Тихомирова. .