Алейда Ассман - Забвение истории – одержимость историей

Исходя из сказанного, нельзя представлять себе памятование и забвение лишь в качестве противоположностей, но нельзя и отождествлять их. Часто приходится слышать, что рутинные ритуалы повторения лишь потворствуют забвению. При малейших признаках рутинности, тривиальности или коммерциализации памятование осуждается как разновидность забвения. С особой осторожностью следует относиться к двум явлениям, известным в качестве невропатологий: абсолютной памяти и абсолютному беспамятству. Об опасности этих крайностей свидетельствуют как заключения медиков, так и фантастические истории, запечатленные в литературных произведениях и художественных фильмах. Полное стирание памяти происходит в случае болезни Альцгеймера; об обратном явлении – «total recall» – повествуют фильм с Арнольдом Шварценеггером в главной роли («Вспомнить все») и рассказ Борхеса «Фюнес, чудо памяти» [10] Lachmann R. Die Unlöschbarkeit der Zeichen: Das semiotische Unglück des Mnemonisten // Haverkamp A., Lachmann R. (Hg.), Gedächtniskunst. Raum – Bild – Schrift. Studien zur Mnemotechnik. Frankfurt a. M., 1991. S. 111–145; Borges J. L. Die Bibliothek von Babel und Das unerbittliche Gedächtnis (Funes el memorioso) / Friedl Zapatero J. A. (Hg.) Stuttgart, 2008; Kis D . Die Enzyklopädie der Toten. München, 1986. .

Память с ее различными видами скрещивания памятования и забвения колеблется между двумя крайностями: «все сохранить» и «все стереть». В промежуточных состояниях память открывает различные пространства для того, к чему она позднее возвратится вновь. Такие пространства можно представить себе в виде магазина с витриной, торговым залом и складом. И в памяти некоторые вещи оказываются более или менее доступными, наличными и готовыми к извлечению. Кое-что можно заметить на витрине, гораздо больше выставлено в торговом зале, еще больше убрано до поры до времени на склад, чтобы по запросу быть извлеченным оттуда. Эта наглядная пространственная метафора приводится лишь для того, чтобы лучше понять сложность понятия забвения и подчеркнуть существование различных градаций забвения. Одно бывает легкодоступным, поскольку имеет четкий адрес в хорошо организованной системе синапсов, другое нужно искать дольше или же просто ждать, пока оно само не объявится вновь; а многое оказывается утраченным навсегда. Интересно и парадоксально, что память одновременно служит своего рода монитором, позволяющим синхронно наблюдать и изучать процессы забвения. Святой Августин различал между частичным забвением, которое может быть замечено самим наблюдателем, и полным забвением, которое уже не позволяет вернуть из памяти забытое: «Забыли мы его, однако, не до такой степени, чтобы не помнить о том, что мы его забыли. Мы не могли бы искать утерянного, если бы совершенно о нем забыли» [11] Augustin (Augustinus ). Bekenntnisse. Buch 10. Frankfurt a. M., 1987. S. 533. На русском см.: Аврелий Августин (Блаженный). Исповедь. М., 2007. .

Память свободно управляет как воспоминанием, так и забвением, что включает в себя даже восприятие трудноконтролируемых движений между осознанием и неосознанностью. Вместо того чтобы считать памятование и забвение абсолютно противоположными или даже делать выбор в пользу одной из этих противоположностей, целесообразнее изучить промежуточное пространство между ними, а также формы их скрещения и пересечения. Подобный анализ сможет выявить дифференциацию градаций, оттенков, скользящих переходов между передним планом осознанного и задним планом неосознанного или бессознательного. Далее будет сделана попытка продемонстрировать динамику воспоминания и забвения в культурной памяти с ее различными институциями и фазами, а также с учетом действия как центростремительных сил сохранения и консервации, так и центробежных сил рассеивания и разрушения. При этом будут рассмотрены три разных уровня и вида взаимосвязей. Во-первых, памятование и забвение происходят как в активном, так и в пассивном варианте, причем следует подчеркнуть, что архив с необходимостью активен по отношению к функции консервации, однако скорее пассивен по отношению к иерархии, действующей в культурной памяти. Во-вторых, приведенная схема указывает на разделение функций и взаимодействие различных институций. Музеи и библиотеки, гуманитарные науки (филология, искусствознание, археология) работают как в сфере канона, так и в сфере архива. Схема отражает подвижность культурных объектов в поле напряжения между памятованием и забвением. Жизнедеятельность культурных объектов осуществляется между каноном, архивом и децентрализованными хранилищами. То, что попало в архив, может при переоценке или переосмыслении вернуться в канон, а артефакты, сохранившиеся под землей, могут быть возвращены в музеи археологами или палеоисториками. Пассивное забвение не окончательно; обнаруженные реликты могут опять попасть в хранилища или выставочные залы. Но это лишь отчасти справедливо для активного забвения. Того, что насильственно разрушено или сознательно уничтожено, уже не вернуть. Здесь остается лишь возможность рассказать или создать копию, чтобы вспомнить утрату и предотвратить полное забвение. Но предлагаемая схема не должна вводить в заблуждение, ибо и на нее распространяется смысл изречения: «Наибольшая часть утрачивается» (и это хорошо).