Ирина Андрианова - Вещебоязнь как путь к нирване

Сегодня абсолютное большинство населения России живет в городах. В связи с этим оседлое сельское население (не путать с дачниками) воспринимается как экзотика; вследствие своей малоизученности оно окружается всевозможными мифами, как уничижительными, так и восторженными.

В зависимости от своего культурного уровня и душевных качеств горожане относятся к мифическим селянам либо с презрением, либо с жалостью, либо с восхищением – но тем восхищением, которым романтичные белые люди награждали наиболее благородных и живописных дикарей. То есть им в лучшем случае предписывается быть трогательными простецами, чуждыми греховной интернет-культуры и персонифицирующим собой какие-нибудь исконно-посконные ценности. Скажем сразу, некоторые из встреченных мною селян улавливают этот городской «заказ» на традиционность и могут, случается, даже специально козырнуть превосходством своей простоты перед городской сложностью. Но при этом они как никогда являют собой часть городской (точнее, нашей единой) культуры, потому что умиление сельской простотой – чисто городская черта.

Но в целом интернет уравнял всех. Хоть в деревне он куда хуже, чем в городе, но однако же достаточен для того, чтобы полностью перемешать лексический и фразеологический запас селян и горожан. Одни и те же мемы, словечки, шутки, интернет-поговорки и идеологическая повестка дня могут быть свойственны офисному работнику в Санкт-Петербурге и жителю деревни в Тверской области. Комичные бабушки, говорящие нарочито «по-деревенски», встречаются только в дешевых сериалах. В нашей деревне бабушки, например, предпочитают тонкий английский юмор. Особенно заметно будет культурное единство, если ваш сельский собеседник в свое время получал образование в городе. Таки да, а потом он вернулся назад в деревню! И такие люди тоже бывают. Вопреки еще одному городскому мифу, далеко не все селяне, сумевшие чудом вырваться из своего «унылого болота», стремятся во что бы то ни стало закрепиться где-нибудь в цивилизации. Многие возвращаются домой. Причем делают они это вовсе не ради спасения пресловутых традиционных ценностей или ради «выхода из зоны комфорта», о котором они прочитали в интернете, а потому, что им нравится здесь жить. Вот просто нравится, без лишнего пафоса.

В свою очередь, человек, который не стремится уехать из деревни, вовсе не обязательно является ленивым спивающимся неудачником (или, как минимум, невинным мучеником). Сельский быт хоть и утомителен, но это не тот кромешный ад, которым он видится из города. К нему можно привыкнуть. А если у человека есть важные причины жить именно здесь – то можно и вовсе не замечать. Иногда в сельской местности даже попадаются рабочие места, которые можно занять; маленькие зарплаты, на которые при соразмерных потребностях можно прожить. Повторюсь: от культуры деревня вовсе не отлучена, было бы желание: здесь есть книги и даже мало-мальский интернет. В отличие от снобистского пренебрежения, с которым принято говорить об интернете в городах, в деревне его очень уважают. Моя начальница, например, любит писать это слово с большой буквы, и это не только дань традиции. Интернет в деревне не развлекает, а спасает и кормит.

Чего здесь действительно нет, так это избытка (людей, предметов, информации и возможностей), которое заставляет жителя мегаполиса поминутно делать выбор между множеством альтернатив. Но это благо весьма специфично, а для некоторых специфичных людей – и вовсе непереносимо. Однако горожане привыкли к нему, как к постоянному шумовому фону, и искренне сочувствуют тем, кто этого лишен.

Мне регулярно приходится сталкиваться с мифологическими представлениями о деревне. По долгу службы я выступаю одним из тех живописных дикарей, к которым туристы приезжают посочувствовать\снисходительно хмыкнуть\восхититься. Я живу и работаю экскурсоводом в одном из государственных заповедников. Как и положено заповеднику (и к счастью для него) он расположен в классической сельской глуши с ужасными подъездными путями, поэтому вдобавок к экспонатам живой природы туристы волей-неволей получают экскурсию по сельскому «аутентику». (Сразу добавлю для коллег-природоохранников: мы водим экскурсии не в заповедном ядре, куда доступ людей, понятно, запрещен, а по так называемой охранной зоне; там есть дороги общего пользования, две живые деревни и несколько десятков вымерших). Наши микрозарплаты, печные избушки с удобствами на улице, маршрутка в райцентр два раза в неделю и сельская школа на 10 учеников в 20 километрах от дома одновременно ужасают и умиляют приезжих.