Александр Орлов - Героическая тема в русском фольклоре

Не все победы и поражения отмечались целыми повестями; от иных остались лишь упоминания. Так, например, Начальная русская летопись заключает в себе кратчайшие заметки, чередующиеся с повестями, тоже разными по объему и по характеру изложения. Не все эти повести одинаково «украшены словесы».

Эта древнейшая из дошедших русская летопись, названная в заглавии «Повестью временных лет», сохранилась в начале летописей вообще, т. е. в массе летописных списков, превышающих две сотни экземпляров. Объем собственно русской истории в этой летописи охватывает период с IX века по первое десятилетие XII века. Дошедший до нас текст Начальной русской летописи испытал много изменений, наслоений и т. п., в результате которых получилась очень сложная постройка, далекая от первоначальной композиции летописного изложения. В дошедшем до нас тексте ощущается творчество многих летописцев, последовательно сменявших друг друга. Но так как эти летописцы, продолжая работу предшественника и местами редактируя ее, все же находились под ее влиянием, получилась некоторая общность их манеры, общность отношения к изображению событий. Однако даже на первый взгляд в дошедшем до нас виде летописи обнаруживаются две половины. В первой половине русская история связывается с мировым историческим процессом, начинаясь с разделения всей земли между сыновьями библейского Ноя после потопа и связываясь синхронистически с историей Византии и славян. Эта часть особенно легендарна, в ней много следов неписаных и писаных сказок, а может быть, и песен, много сказочных измышлений, много преданий и попыток исторического домысла. Эта первая часть летописи заканчивается, по нашему мнению, где-то в первых десятилетиях XI века, в эпоху княжения Ярослава Владимировича, когда действительно «Русская земля стала есть», по тогдашнему представлению. Вот этой первой половине летописи, собственно, и принадлежит название «Повесть временных лет».

Передавая далее содержание повестей Начальной русской летописи, мы не касаемся вопроса о времени включения их в ту или другую часть летописи, которая дошла до нас после неоднократной редакции. Для нашей собственно литературной характеристики важно отметить то, что эти все повести, возникшие или вставленные в разное время, по тону и принципам стиля соответствуют намечающимся отделам общего летописного повествования.

Если начальная русская летопись все же сохранила для нас свою редакцию конца XI — начала XII века, то эту наиболее полную обработку, утвержденную признанием последующих веков, мы условно и считаем за единую литературную композицию.

Летописец начинает русскую историю с 862 года. «В лето 6360 (от сотворения мира, т. е. в 862 году нашей эры) наченшу Михаилу царствовати (в Византии) начася прозывати Русская земля. О сем бо уведехом, яко при сем цари приходиша Русь на Царьград, яко же пишеть в летописании Греческом. Тем же отселе почнем и числа (т. е. годы событий) положим». Считая от этой даты по крайней мере полтораста лет, получается период времени, участником и свидетелем которого не был никто из русских летописцев. Да и самая славянская грамота была усвоена лишь в самом конце этого периода. Естественно поэтому русская история этого времени могла быть представлена легендами и преданиями и лишь изредка известиями соседей, ранее приобщенных к книжности. Эти легенды и предания были посвящены прославлению первых деятелей Русской земли, трудившихся на благо ее государственного бытия. Почти все они поименованы были проповедником первой половины XI века Иларионом, приглашавшим в своем «Слове о законе и благодати» «похвалить» «Владимира, внука старого Игоря, сына славного Святослава, которые были в свое время владыками и, благодаря своему мужеству и храбрости, прослыли в странах многих; и до сих пор вспоминается их непоколебимость и крепость. Не в плохой стране и не в неведомой земле были они владыками, но в Русской, которая ведома и слышима во всех концах земли».

Легендарные рассказы Начальной летописи содержали преимущественно отдельные, наиболее изобразительные эпизоды, обрамленные в виде самостоятельных новелл. Но рассказ о Святославе, первом из князей, носившем славянское имя, представляет целую героическую его биографию, причем факты ее соответствуют действительности. Если в них ощущаются поэтические черты, то их источник коренится в реальном образе Святослава, а не в вымысле. Самая интрига рассказа чрезвычайно эффектна. Бродячий воин, подобный богатырю устных былин, изнывающему от избытка силы, уводит свою дружину воевать в чужую страну, где «вся благая сходятся», оставляя на родине престарелую мать и малых детей. Во время отсутствия этого героя его семью осадили в столице неведомые дотоле враги. Но одно только имя героя и угроза его близости отогнали их полчища. Вернувшись из чужой завоеванной им страны, он не остался, однако, на родине, прельщенный своими новыми владениями, несмотря на то, что старуха-мать просила его побыть здесь хотя бы только до ее смерти. Раздав свои области сыновьям, он возвратился в завоеванную страну, где его ждала новая война с неизмеримо более мощным противником. Подавленный массой войск, но непобедимый в прямом бою, герой принужден был отказаться от своих завоеваний и по дороге на родину был коварно убит.