Илья Гилилов - Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса

Надо сказать, что сложные и спорные проблемы датировки и идентификации прототипов в ряде произведений Шекспира и его современников разрабатывались нашими учёными довольно редко: ведь необходимые для подобных исследований первоисточники — старинные издания и рукописи — были доступны лишь британским и американским историкам английской литературы. Сегодня, однако, возможности для проведения таких конкретных исследований неизмеримо расширились: наши центральные библиотеки кроме большого количества работ зарубежных специалистов располагают и ценнейшими научными переизданиями многих первоисточников, в том числе так называемыми вариорумами, а также микрофильмокопиями оригиналов; через Интернет приоткрылись для наших исследователей и двери американских и английских научных центров и библиотек с их бесценными собраниями и коллекциями…

Поэма, о которой дальше пойдёт речь, обычно помещается после всех других поэтических произведений Шекспира и часто завершает полные собрания его сочинений. Изучая творчество Шекспира, я давно уже обратил особое внимание на это странное произведение и потом снова и снова возвращался к нему, пытаясь понять его смысл. Потребовались, однако, годы напряжённых исследований как самой поэмы, так и сборника «Жертва Любви», в котором она впервые появилась, творчества поэтов — современников Шекспира, ознакомления с трудами нескольких поколений западных учёных, пока первоначальные идеи и догадки, пройдя через процесс жёсткого отбора и селекции на основе действительно достоверных исторических и литературных фактов, превратились в научную гипотезу, получившую в дальнейшем как теоретическое, так и эмпирическое подтверждение.

Итак, самая загадочная поэма Шекспира… Не все её строфы можно однозначно «перевести» даже на современный английский: многие выражения, образы истолковываются английскими и американскими учёными по-разному. Тем более не являются точными все существующие поэтические переводы поэмы на русский язык (как и на другие языки). А нам здесь важна именно точность, адекватность в передаче смысла каждого предложения. Поэтому посмотрим, как поэма выглядит в прозаическом переводе, не претендующем на окончательность, но сделанном с учётом как научных комментариев в западных академических изданиях, так и опыта русских переводов этого произведения.

Пусть эта громкоголосая птица

На одиноком дереве Аравии

Будет печальным глашатаем, голосу которого

Повинуются все чистые (целомудренные, преданные)

крылья.

Но ты, визгливый посланец,

Мрачный предвестник дьявола,

Прорицатель лихорадочной агонии,

Не приближайся к ним.

От этой торжественной церемонии

Отлучены все хищные (тиранические) крылья,

Кроме орла, пернатого короля.

Это должно строго соблюдаться при погребении.

Пусть священником в белом стихаре,

Исполняющим похоронную музыку (реквием),

Будет смерть — предчувствующий лебедь [3] Лебедь поёт, предчувствуя смерть («лебединая песнь»). ,

Чтобы реквием не утратил свою торжественность.

А ты, живущий три срока ворон,

Своим дыханием окрашивающий

В чёрное свой выводок [4] Старинное поверье, по-разному толкуемое комментаторами. ,

Ты тоже пойдёшь вместе с нашими плакальщиками.

Возглашается антифон [5] Антифон — церковное пение, когда хор разбивается на два попеременно поющих полухория. :

Любовь и Постоянство умерли,

Феникс и Голубь исчезли отсюда

В обоюдном пламени.

Такова была их любовь, что двое

Стали одной сущностью.

Между двумя отдельными существами — никакого

разделения.

Любовь убила число.

Собственные сердца у каждого, но не раздельные,

Расстояние, но не пространство

Между Голубем и его Королевой.

Только с ними такое чудо было возможным.

Так сияла их (между ними) любовь,

Что Голубь видел своё право

Сгореть на глазах у Феникс [6] Другой смысловой вариант: «Голубь видел себя в глазах Феникс, объятым пламенем». .

Каждый для другого был как собственное «я».

Обладатели здравого смысла испуганы,

Что сущность обернулась не тем, чем казалась.

Одной Природы двойное имя

Обозначает здесь не одного и не двоих.

Поражённый Разум

Видит раздельное, ставшее единым (нераздельным).

«Само» оказалось не «тем»,

Простое обернулось сложнейшим.

Тогда он вскричал: как же двое