Нина Ревякина - От Средневековья к «Радостному дому» - школы, ученики, учителя итальянского Возрождения (XIV–XV вв.)

Собственно, латинский язык в его разговорном варианте также оставался возможным средством общения: в одной из новелл рассказывается, как кардинал церкви одобрительно отзывается о правителе небольшого города, похлопывая его по плечу и произнося на латыни «Вот сын мой возлюбленный, который угодил мне». Вплетали в свою речь латинские фразы не только кардиналы. Уголотто дель Альи, сосед писателя Саккетти, худой, суховатый человек пожилого возраста, огорченный решением судьи об уплате большого штрафа из-за того, что вышел из дома с обнаженным мечом (он был дворянином), жаловался на это несчастье домашним «то по-латыни, то по-немецки».

В разговоре флорентийцы, например, тоже могли обронить ту или иную известную на латинском евангельскую фразу, вроде той, что Христос сказал апостолу Петру: «Ты – Петр 4 4 «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф.16:18). Имя Петр, в переводе с древнегреческого языка означает «скала, камень» ( греч. Πέτρος – камень). – Примеч. ред. , и на сем камне…» Столь же свободно использует некоторые латинские фразы в другой новелле мальчик, которого священник застает на своем поле на смоковнице, где тот ел и собирал фиги. Священник нес мимо поля причастие для смертельно больного человека. Будучи «неверующим католиком», забыв, что несет тело Христово, он стал угрожать мальчику побоями, упоминая дьявола. Тот, не растерявшись, ответил с высокого дерева: «О Domine, вы несете тело Господне et ego vado in tentatione ficorum» 5 5 «О, Господин, вы несете тело Господне, а я вошел во искушение фиг». . Саккетти свободно включает такие фразы в свои новеллы с полной уверенностью, что их поймут и оценят юмор.

Если обратиться к повседневной деловой жизни города, то свидетельств о большей или меньшей образованности горожан в новеллах не счесть. Часто речь идет о том, что горожане отправляют деловые письма, берут и дают разного рода расписки, заслушивают читаемые в суде приказы и решения, ведут счета или просматривают их, а это тоже свидетельство грамотности, обычности подобных дел. Бумага, чернильница, перо становятся предметами повседневного обихода. Всякий купец-путешественник был обучен искусству коммерческой переписки, умению вести путевые заметки, из которых постепенно складывались «памятные книги», учебники-трактаты по торговле, экономике, обмену денег и т. д. Постепенно люди этой эпохи все больше проникаются пониманием, что знания нужны не только, чтобы уметь зарабатывать и использовать средства для предпринимательских дел, но и чтобы приобщаться к культуре. Начали появляться учебники «хороших манер», которые купцы с охотой покупали и несли в семьи. Поистине бесконечные письма пишут друг другу влюбленные молодые люди и девушки, передавая их тайно через слуг.

Отцы дают повзрослевшим детям деловые советы. Чертальдо рекомендует сыновьям носить в сумке, где хранятся деньги, тетрадь и записывать в нее все, что должен сделать. В своих наставлениях он заговаривает о тетрадях несколько раз. Например, советует записывать в какую-то тетрадь все действия у нотариуса, в том числе день, когда это происходит, имя нотариуса, составляющего бумагу, имена свидетелей и пр. Опять же ясно, что подобным советам довольно легко следовать. Более того, Чертальдо советует еще и изготовить копию такой тетради, и хранить ее в самом надежном месте. Альберти как раз во времена образования первых гуманистических школ рассказывает о целых домашних реестрах и книгах, которые ведутся в семье, и куда записываются все события. В том числе – день и год рождения ребенка. Из его рассуждений ясно, что эти записи ведутся на протяжении жизни нескольких поколений, составляют важную часть забот старших членов семьи. В «Книгах о семье» автор вспоминает о бытовавшей с давних пор в их семье поговорке, что руки купца всегда должны быть в чернилах. И один из участников диалогов, в форме которых написана книга, с удовольствием разъясняет, что в торговле, как и в любой профессии, где приходится иметь дело с множеством людей, необходимо записывать все сведения, все договоры, все траты и поступления извне, и потому часто все переписывать, т. е. не выпускать пера из рук.

Добавим еще одну замечательную примету времени: Альберти советует держать все записи – и свои, и своих предков – под замком, в кабинете, чтобы их никогда не могла найти и прочесть жена. Посмотрим и с другой стороны: перед нами свидетельство «укорененности» образования в таких семьях, как купцы Альберти, свидетельство грамотности женщин, и ограничения сферы их домашних «свобод», по крайней мере по части деловой и финансовой информации.