Вячеслав Фаритов - Ницшеанские размышления. Очерки по философии маргинальности

3. Воин (der Krieger). В ницшевской организации образов-философем война представляет собой агрессивную трансгрессию: это нападающее и захватывающее нарушение фиксированных границ. В большинстве случаев, говоря о войне, Ницше имеет в виду не социально-политический феномен, но сферу познания. Соответственно, речь идет о борьбе различных точек зрения и перспектив существования за доминирование в интеллектуальном и экзистенциальном пространстве: «Ищите своего врага, ведите свою войну, войну за свои мысли! И если ваша мысль потерпит поражение, – ваша честность должна и над этим праздновать победу!». [8] Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого ⁄ Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 4: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. – М.: Культурная революция, 2007. – С. 48. При этом акцент делается не на победе как таковой, но на самой борьбе, на противостоянии и антагонизме. Сила проявляется в способности преодолевать сопротивление, рост сил требует повышения уровня сопротивления, требует более сильных врагов: «Противник, который требуется нападающему, есть своего рода мера его силы; всякий рост проявляется в искании более крепкого противника – или проблемы: ибо философ, который воинствен, вызывает и проблемы на поединок. Задача не в том, чтобы преодолеть сопротивление вообще, но такое, на которое нужно затратить всю свою силу, ловкость и умение владеть оружием, – сопротивление равного противника…». [9] Ницше Ф. Ессе homo. Как становятся собою ⁄ Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 6: Сумерки идолов. Антихрист. Ессе homo. Дионисовы дифирамбы. Ницше contra Вагнер. – М.: Культурная революция, 2009. – С. 201. Таким образом, война представляет собой утверждение трансгрессии как таковой. Преступание пределов и нарушение границ осуществляется не ради какой-либо цели, но ради самого акта трансгрессии: «Вы говорите, что правое дело освящает даже войну? Я же говорю вам: добрая война освящает всякую цель». [10] Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого ⁄ Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 4: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. – М.: Культурная революция, 2007. – С. 48. Воин является таким же трансгрессивным персонажем, как и странник. Стратегия существования обоих состоит в утверждении события нарушения и преодоления границ, в утверждении трансгрессии как чистого события. Синтез стратегий странника и воина дает фигуру партизана, ведущего войну на оккупированной территории, нападающего из леса. [11] См. Балаклеец Н. А. Гештальт партизана как трансгрессивный феномен: к политико-философской теории партизана Карла Шмитта ⁄ Н. А. Балаклеец // Политика и общество. – 2015. – № 7. – С. 943–951. DOI: 10.7256/1812-8696.2015.7.15740

4. Шут (der Narr). Стихия шута – смех. Это один из наиболее действенных трансгрессивных и маргинальных феноменов человеческого существования. Как показал в своих исследованиях М. М. Бахтин, функция смеха заключается в отрицании иерархической модели мироздания и иерархической системы ценностей. [12] Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса ⁄ М. М. Бахтин. – М.: Эксмо, 2015. – 640 с. Смех уничтожает границы между высоким и низким, сакральным и профанным, духовным и телесным, общественным и индивидуальным. Смех не признает ничего фиксированного, раз и навсегда установленного, он разрушает любые притязания на вечность и абсолютность. Вместо этого смех утверждает перспективу становления, пафос смены и обновления. Смех амбивалентен. С одной стороны, он уничтожает: «Убивают не гневом, а смехом». [13] Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого ⁄ Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 4: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. – М.: Культурная революция, 2007. – С. 42. Но, с другой стороны, он и возрождает к новой, обновленной жизни, он побеждает саму смерть: «Поистине, подобно тысячеголосому детскому смеху, входит Заратустра во все склепы, смеясь над ночными и могильными сторожами и над теми, кто гремит ржавыми ключами». [14] Там же. С. 142.

Смех является порождением избытка жизненных сил. Как таковой, избыток не может быть заключен в какие-либо фиксированные границы, он превосходит любые пределы, любую определенность он переводит в ее противоположность. Так, избыток мудрости порождает глупость. Однако глупость в данном случае является не следствием недостатка ума, но роскошью, которую может позволить себе дух, достигающий своих собственных границ и пределов, дух, от своего избытка переливающийся за свой собственный край: «И у кого слишком много духа, тот может сам заразиться глупостью и безумством. Подумай о себе самом, о Заратустра! Ты сам – поистине – даже ты мог бы от избытка мудрости сделаться ослом». [15] Там же. С. 317. Так, совершенный мудрец превращается в шута и дурака: «ein Weiser ist auch ein Narr». [16] Nietzsche F. Gesammelte Werke ⁄ F. Nietzsche. – Koln: Anaconda Verlag GmbH, 2012.-S. 430. Границы между мудростью и глупостью, между мудрецом и шутом становятся зыбкими, противоположности начинают обнаруживать тенденцию к трансгрессивному взаимопереходу.