Алейда Ассман - Европейская мечта. Переизобретение нации

Нюрнбергский процесс ответил на Вторую мировую войну и век насилия переносом правовых норм с национального уровня на транснациональный. К числу новых юридических норм, которые вошли в свод международного права, относятся:

• преступления против мира (военная агрессия);

• военные преступления (против военнопленных и гражданских лиц);

• преступления против человечности (расистские преступления против евреев и других этнических меньшинств).

Отныне подобные деяния влекли за собой уголовную ответственность, хотя в рамках национальной правовой системы не считались преступными и совершались безнаказанно. Благодаря таким процессам само право осмысливалось с точки зрения морали, поднималось на новый уровень и утверждалось как международная норма. Тем самым национальное государство перестало быть высшей инстанцией для определения добра и зла; отныне все нации должны были следовать этим высшим нормам и нести ответственность за их нарушения.

Вторую мировую войну Германия с самого начала вела как войну агрессивную и истребительную, в ходе которой использовались три вида насилия [34] Благодарю за эту мысль Ханса Айхеля, бывшего премьер-министра земли Гессен и федерального министра финансов. Он высказал ее на конференции, состоявшейся 4 ноября 2016 года во Франкфурте в Доме у Собора, где обсуждалась выставка, посвященная вермахту. :

• насилие против «врага» – война на Западе;

• насилие против «недочеловеков» (Untermenschen) – война на Востоке против славян как «неполноценных», обоснованная расистской теорией безудержного социал-дарвинизма;

• насилие против «нелюдей» (Nichtmenschen) – война против евреев как химеры внутреннего врага, которые (наряду с цыганами) были вообще лишены человеческого статуса. [35] Различение между «недочеловеками» (Untermenschen) и «нелюдьми» (Nichtmenschen) заимствовано у Авишая Маргалита; см.: Margalit A. Politik der Würde. Über Achtung und Verachtung. Berlin, 1996. S. 106.

Ответом на Холокост стала, главным образом, новая правовая норма «преступление против человечности», закрепленная вскоре после Нюрнбергского процесса двумя международными декларациями. Одна из них, подписанная в 1948 году, – это Декларация прав человека, главный принцип которой «Достоинство человека неприкосновенно» вошел в первую статью Основного закона ФРГ. Вторая, принятая в том же году и добавленная к Декларации прав человека, была предложена Рафаэлем Лемкиным – Конвенция о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него, которая вступила в силу в 1951 году.

Все это свидетельствовало об осознании того, что минувшая война не была обычной. После войны, как правило, друг другу противостоят победители и побежденные, которые по завершении боевых действий подписывают мирный договор. Но геноцид не завершается мирным договором, после него надолго остается травма, к которой причастны три группы людей: преступники, жертвы и зрители. Особая роль уготована именно зрителям: они не подвергались насилию, а потому могут сами как моральная инстанция решать, хотят ли стать сообщниками преступников или свидетелями жертв.

В Германии переход от диктатуры к демократии после 1945 года произошел под сильным давлением извне. Подобный транзит политической системы может состояться также и в результате смены правительства, мирной революции или в силу внутреннего решения. Однако такая трансформация невозможна без четко обозначенного разрыва с прошлым. Эта четкая форма разрыва заключается в том, что действующее правительство морально отвергает предшествующий политический режим, объявляет его преступным и осуществляет судебное преследование главных преступников. Если такое действие сверху не происходит, то моральное и эмоциональное разъяснение вины и исторической ответственности может быть инициировано гражданским обществом, в том числе деятелями культуры, писателями, кинематографистами… Однако там, где имеет место «пакт о молчании» или сохраняется преемственность функциональных элит, декорации могут смениться, но сознательное противостояние преступному режиму невозможно. Если руководство прежнего политического режима остается у руля и продолжает пользоваться своим положением, то настоящий разрыв с прошлым не состоится. Без политического и общественного консенсуса относительно разрыва с прошлым, без глубокого осознания собственной истории не появятся непреложные ориентиры для будущего, которые своим однозначным «Никогда больше!» не допустят возврата прежних отношений и реабилитации бывших преступников. Разрывом между диктатурой и демократией устанавливается «час ноль» с его амбивалентным значением. Он открывает возможность для чего-то нового, а именно для совместного будущего, но в это будущее нельзя вступить, не обратившись к предыстории, которая должна быть изучена, осознана и осуждена.