Инна Волкова: Гуманитарная парадигма отечественной журналистики

В статье «Российская ментальность и модернизация» И. В. Герасимов выделяет два типа мышления, свойственных традиционному (традиционалистскому) и модернизированному («современному») обществу 11 11 Герасимов И. В. Российская ментальность и модернизация // ОНС, 1994. №4. С. 64. . Тип традиционалистского мышления, носителем которого является коллектив людей, тотален, но его тотальность заключается не в принуждении, а в органичной настроенности на одну «волну» сознания большинства членов общества. Эта «соборность» мышления обеспечивается невыделенностью личности, более того, болезненными переживаниями индивида по поводу своей физической отдельности, противопоставленность общине-общности. Прогрессивным человеком в таком обществе становится не личность, а индивид, наиболее полно воплотивший в себе набор типичных нормативных, освященных традицией качеств, «первый среди равных».

В отличие от предыдущего типа, личность модернизированного общества самостоятельно разрешает для себя все «основные вопросы бытия», вырабатывает свою шкалу ценностных предпочтений.

Поскольку в России народ уповал на мудрого и справедливого монарха, поскольку консервативное, привязанное к малой народной (устной) традиции большинство терпело на поворотах истории неизменные поражения от меньшинства прогрессивных сторонников великой письменной (цивилизационной) традиции, постольку «простому человеку» в России не доставало глубокого чувства своей самостоятельности и ответственности. Он толком не знал, что такое свобода, и не имел «осознания границ компетентности государства и компетентности гражданского общества» 12 12 Пантин И. К. Национальный менталитет и история России // ВФ, 1994. №1. С. 31, 35. . В силу этого даже представители российской просвещенной интеллигенции не могли противостоять западному влиянию. Привлеченные в Россию во времена петровских реформ иностранцы к середине XVIII в. занимали ведущее положение в управлении государства, в общественных институтах и по сути контролировали развития российского общества. Противостояние (ведь формула русской логики не стыкуется с логикой западной ментальности, как говорит Г. Д. Гачев 13 13 Гачев Г. Д. Ментальность или национальный космопсихологос // ВФ, 1994. №1. С. 28. ) двух типов ментальности – европейского (модернизированного) и российского (традиционалистского) – оказалось неизбежным. Оно отразилось на миропонимании В. Татищева и М. Ломоносова, ставящих научную рациональную деятельность на первое место как гражданское служение России, одновременно противореча типу русского национального мышления – образному символизму. А свои литературные занятия, которые сделали их не менее знаменитыми литераторами, считали формой проведения досуга. «Это вполне объяснимо, если вспомнить, что классические для традиционного общества источники сакральных ценностей – язык и религия – отходят на второй план перед наукой. «Немцы у трона» с Петра I, «немцы на троне» с Екатерины I… Новая русская литература на русском языке не нужна ни традиционалистским массам, ни «просвещенным» иноязычным верхам. А просвещенный слой русского общества вплоть до конца XVIII столетия исчислялся даже не десятками – единицами» 14 14 Герасимов И.В. Российская ментальность и модернизация // ОНС, 1994. №4. С. 65. .

«Война» М. Ломоносова и просветителей с продолжающимся проникновением в русскую национальную культуру, и без того «забывшую» свои традиции, европейской положила начало росту национального самосознания в России. Национальное самосознание – это сформированное на определенном уровне развития общества осознание нацией своей особенности, выделение и противопоставление себя другим нациям, понимание своего положения в контексте других наций 15 15 Сознание // Философская энциклопедия в 5-и томах. Т. 5. – М.: Советская энциклопедия, 1970. С. 46. . Поскольку самосознание тесно связано с рефлексией, постольку и появление рефлектирующего слоя в России XIX в., вызванное прежними реформами и привнесшее свои, было закономерно. Философия, литература, журналистика XIX в., сосредоточившие в себе как культурные новации Европы, так и воскрешаемые национальными писателями и философами из небытия российской истории традиции, явились непосредственными выразителями русской национальной идеи в разных ее проявлениях (зародившиеся в конце 30-х гг. западничество и славянофильство) в кругах образованной общественности.