Валентин Булгаков - В споре с Толстым. На весах жизни

Булгаков приводит толстовское высказывание, которое считает самым точным определением религии: «Религия есть такое согласное с разумом и знаниями человека отношение его к окружающей его бесконечной жизни, которое связывает его с этой бесконечностью и руководит его поступками» 6.

Во второй главе «Дух и материя» Булгаков спорит с Толстым, отрицавшим материальную сторону жизни. «Соглашаясь с Л. Н. Толстым в определении религиозной стороны жизни, – пишет Булгаков, – я расхожусь с ним по целому ряду вопросов как личного, так и общественно-государственного и культурного строительства.

Корни расхождений уходят в различную оценку значения и взаимоотношений духовной и материальной стороны человеческой личности, человеческого существования».

И далее: «Можно требовать напряжения духа и преобладания его над телесным началом в нашей жизни, но нельзя утверждать, как это делают Л. Н. Толстой, его последователь философ П. П. Николаев и др., что существует только духовное (!), а телесное является едва ли не плодом лишь нашего воображения.

Во всем этом есть не только какое-то неуважение к человеку, но и к существующему независимо от нашей воли мировому порядку. В этом есть также упорная и систематическая, хотя, может быть, не столько безнравственная, сколько болезненная ложь самому себе: воспитание себя в таком духе, чтобы уметь видеть – и не видеть, – видеть и не видеть того, что ясно каждому мальчику: что духовная жизнь в нас развивается в постоянной взаимозависимости с телесной и что мы – не только духовные, но и телесные существа» 7.

Булгаков настаивает на том, что духовное и телесное в природе всего живого не существуют отдельно одно от другого. Они представляют только разные стороны одного и того же явления… Нельзя воспитывать духовное, пренебрегая телесным. И наоборот. Только гармоническое развитие духовного и телесного дает идеальное воплощение человека.

В главе «Нормы совершенствования» Булгаков спорит как с теми, кто считает, что «зло скрывается не в человеке, а в обществе», так и с теми, которые, как Толстой и церковь, уверены, что «зло скрывается не в обществе, а в человеке». Он утверждает, что зло присутствует как в обществе, так и в человеке, и нашей обязанностью является заниматься и личным самосовершенствованием, и последовательной борьбой с общественным злом. «Нельзя не поддержать толстовских призывов к самосовершенствованию, – говорит Булгаков, – но нельзя тут же не оговориться, что неверен был взгляд самого Толстого на самосовершенствование как на единое средство, единый путь достижения лучшей жизни для всего общества, путь, освобождающий человека от обязанности участия в общекультурной, государственной и общественной жизни, борьбе и работе. Участие это неизбежно» 8. Далее Булгаков возражает Толстому по поводу границ и конечных целей самосовершенствования: «Захваченный спиритуализмом и ненавистью к плоти, Л. Н. Толстой-философ присовокупил к заповеди о самосовершенствовании своеобразное учение о стремлении к так называемому недостижимому идеалу. Учения этого я не разделяю. Более того, я считаю его скорее препятствием, чем помощью в деле самосовершенствования, поскольку оно отрывает человека от конкретной почвы и весь вопрос о самосовершенствовании переносит из практической в отвлеченную, рассудочную область» 9.

Булгаков согласен, что идеал должен быть, но, по его мнению, не типа монашеского идеала отречения от мира, а живой, разумный и доступный. Кстати, что касается «недостижимого идеала», идеи Булгакова очень близки идеям Н. Н. Страхова, который писал Толстому в 1894 году: «Теперь я удивляюсь тому, что Вы так часто забываете неодолимые потребности людей. “Дела человеческие должны уступать делу Божию, – пишете Вы мне, – в вопросах личной жизни каждого”. О, без сомнения! Вы держитесь верного пути – личного совершенствования, и эта правильность Вашего хода всегда меня восхищала. Но Вы не замечаете, как Вы поглощены Вашею внутреннею работою и предлагаете людям то, чего они принять не способны. Отвержение всякой собственной воли – вот ведь к чему сводится все направление; а это отвержение есть отречение от жизни; а от жизни люди отказаться не могут. Жизнь требует спокойных, твердых форм, требует простора для желаний, требует труда и отдыха, забавы и восторга… да Вы все это отлично знаете, все это сказано в Ваших сочинениях. Жизнь избегает усилий сознания и напряжения воли. Между тем Вы с Вашею вечно горящею душою предлагаете людям также вечно усиливаться и напрягаться. Они не могут делать того, что Вы делаете. Они часто охотно жертвуют жизнью и достоянием, как пишут, в порыве патриотизма, но ограничивать себя и размышлять они не могут. Они хотят жить и верить, действовать и бороться, а не исследовать и углубляться в себя.