Леонид Кацис - Владимир Маяковский. Роковой выстрел

Д.: Он сдает вахту.

Ш.: Да.

Д.: Слушайте… А если… Можно понять вашу мысль так, что это немножко напоминает пушкинскую заботу о жене и детях, порученную Николаю?

Ш.: Да.

Д.: Так?

Ш.: Да-да. Понимаете, так: он отбывает… Он… Письмо очень мужественное.

Д.: Очень.

Ш.: Очень мужественное. Да. Дальше, оно написано так, чтобы отвести политические подозрения: «Любовная лодка разбилась о быт… перечень…». Он дает след, любовный след, понимаете.

Д.: Первое сообщение следователя вы помните в газетах?

Ш.: Нет.

Д.: «Первоначальное ознакомление с расследуемым делом позволяет сразу делать вывод, что самоубийство не связано с общественно-литературной деятельностью поэта и связано с чисто личными причинами».

Ш.: Ну, это так всегда и делают у нас. Такое же, когда умер Фадеев, написали, что он был пьяница. Так не принято писать про покойника.

Д.: Да.

Ш.: Так что это было принято с восторгом.

Д.: Что?

Ш.: То, что он написал, что «любовная лодка…», но, в то же время, никаких…

Д.: Его пять лет после смерти травили.

Ш.: Да.

Д.: Официально. До слов Сталина. Слова Сталина, в этом смысле, были огромным переломом.

Ш.: Да.

Д.: Значит, вы считаете, что инфракрасная часть спектра, общественная, безусловно присутствует.

Ш.: Присутствует.

Д.: Мне важно было хотя бы просто ваше мнение. Я об этом очень много думаю…

Ш.: Это мое убеждение.

Д.: Это убеждение? Понимаете, я думаю, что он умер… Он не перестал быть коммунистом…

Ш.: Нет.

Д.: Не перестал.

Ш.: Он умер непоколебленным коммунистом.

Д.: Он умер коммунистом, но он вместе с тем и понимал, что он тем коммунистом, каким он считает, что должен быть, что он не может быть. Он сказал: «Я, если партия прикажет, буду писать ямбом»*, но вообще он понимал, что если он будет делать все, что ему прикажет партия и /нрзб./ и так далее, и так далее, то он перестанет быть самим собой. Так, что ли?

Ш.: Да. Конечно, тут он увидал…

Д.: Удивительно исторический момент точно выбран.

Ш.: Да. Он… Очень точно. Причем он увидал по РАППу, к чему дело идет.

Д.: Ведь РАПП – это еще детские игрушки были.

Ш.: Но РАПП, понимаете, – это детская болезнь, которая… видно же, «чего изволите». «Прикажи́те воспеть экзекуцию…» Ну вот. Теперь я считаю, что я истощен. Вы меня на полгода отпустите. Желаю вам…

Д.: Еще на полгода отпустить? Виктор Борисович, ну давайте закончим. Значит, о смерти вы все сказали, да, что вы думаете?

Ш.: Да».

Таким образом, сошлись в одной точке все точки зрения на причины и, как это ни странно, самые разнообразные последствия «рокового выстрела».

Маяковский не был виноват в той «второй смерти», в насаждении его «как картофель при Екатерине» по слову Пастернака, в которой он неповинен.

Действительно, если не знать, например, разговора Шкловского с Малкиным, а прочесть только его напечатанную статью о смерти Маяковского, то ничего подобного увиденному здесь мы от него и ожидать не можем.

Если не заниматься специально поисками темы «Маяковский и Достоевский» у Шкловского и не знать о незаконченном тексте Асеева на эту тему, то можно поверить и в рассказ «Смелякова» 1970 года, и уже точно в правоту его антибриковских стихов. Если не знать «Анти-Перцова» Лили Брик и ее же иностранных публикаций, то вновь перед нами будет совершенно другой человек, неизвестно почему написавший свое «Предложение исследователям».

Сегодня эти проблемы могут нас уже не волновать. Все принципиальные материалы всех «Главных членов «Предложения» мы увидели. Они, к счастью, теперь доступны. И масса новых материалов ничего не изменила в том, что так разнообразно, но в главном – одинаково, описывали современники Маяковского и даже самые закрытые официальные документы.

Ну а будут новые материалы – будут и новые книги.

Маяковский продолжается. И смерть в нем – не главное!

Владимир Маяковский. Фото Петра Шумова. Париж, 1925 г.

Лиля Брик. Около 1917 г.

Лиля Брик и Владимир Маяковский. Ялта, 1926 г.

Владимир Маяковский с Лилей и Осипом Бриками. Москва, 1928 г.