Флориан Иллиес - А только что небо было голубое. Тексты об искусстве

В его педагогике запросто чередуются умиротворение и шоковая терапия. Если дебаты становятся ожесточенными, то Энценсбергер посылает сигналы отбоя тревоги, а если он чувствует самоуспокоенность, то передает SOS: «Сначала она читала Гессе, потом Хандке, / Теперь она разгадывает шарады». Он может в двух словах объяснить, почему активисты 68-го года сделали страну «более пригодной для жизни», а потом сразу же заявить, что уже «сыт по горло этими ветеранскими легендами». Никогда нельзя думать, что Энценсбергер надолго на твоей стороне. Каждый раз, когда мы проводим границу между добром и злом, он выходит из укрытия и подает реплику: «Все не так просто». Он ненавидит идеологии, фанатизм и жесткие позиции, он воспевает реализм и аргументы. Его главное культурологическое достижение состоит в том, что он не заразился чувством тщетности любых интеллектуальных усилий, о которой пишет Адорно в своей «Диалектике Просвещения», и доказал, что, вопреки утверждению Адорно, можно и после Освенцима писать стихи: «Если мы хотим жить дальше, то этот тезис должен быть опровергнут». Более того: в своих поэтических сборниках «защита волков», «местный язык» и «алфавит для слепых» он продемонстрировал, что большую поэзию можно писать маленькими буквами и что в стихах можно не только чувствовать, но и думать.

Энценсбергер, как Хабермас и Дарендорф, родился в 1929 году, это поколение оказало решающее влияние на становление ФРГ. Оглядываясь назад, мы понимаем, что все творчество Энценсбергера выросло на базе его раннего опыта. Работа барменом, устным переводчиком и торговля на черном рынке в первые послевоенные годы навсегда сделали из него «включенного наблюдателя», как он себя впоследствии и называл. А что такое его интерес к массам, к их усредненности и их безумию, как не попытка понять механизмы рокового немецкого эксперимента на тему «масса и власть», в котором ему пришлось поучаствовать в юности?

Он самый космополитичный немецкий интеллектуал второй половины ХХ века. Тем не менее все его творчество вращается вокруг родины и ее жителей: «Как же я могу закончить споры с этой страной, разрываемый между шоком и благодарностью, умиротворенностью и разочарованием, смятением и восхищением». Пожалуй, невозможно точнее сформулировать немецкое национальное чувство в начале XXI века.

«Иди ко мне, Ной», – говорит Астрид Гельхоф-Клес [42] Астрид Гельхоф-Клес (1928–1911) – немецкая писательница, поэтесса. своей собаке, и та подбегает, женщина открывает дверь дома и смотрит на серые воды Рейна, протекающего перед домом, она смотрит наверх, на тополя, на которых уже так много зеленых листьев здесь, в Дюссельдорфе, в конце апреля, и ей даже не приходится звать воронов, они слетаются сами. Они знают, что эта женщина в вязаной шапке каждый день приносит им хлебные крошки. Может быть, они знают также, что на письменном столе этой женщины стоит бронзовый ворон, день и ночь он молча смотрит через большое окно на Рейн и на тополя. Но они не знают того, что эта женщина ровно сорок восемь лет назад, 14 апреля 1954 года отправила свое первое стихотворение в Берлин, поэту Готфриду Бенну, и это стихотворение называлось «Ворон». Бенн ответил в тот же день: «Жаль, что не я это написал». «Вы же понимаете, – говорит она, пока Ной лениво пытается прогнать воронов, клюющих крошки, – меня это потрясло».

Астрид Клес была тогда юной красивой девушкой, склонной к меланхолии, она тайком писала стихи, сначала ей пришлось по желанию отца пойти учиться чему-то «нормальному», а потом она написала докторскую работу о поэзии. Она влюбилась в поэтические сборники Готфрида Бенна «Статичные стихи» и «Пьяный поток», а особенно ей полюбились эти строки: «Кто в одиночестве, / тот в тайне». Она, одинокая, почувствовала здесь понимание и утешение. Но ничего не сказала об этом своему профессору германистики Рихарду Алевину; она брала эти сборники стихов, садилась на скамейку в парке и читала Бенна: «Он был моим единственным товарищем», – говорит она. Никакой информации об авторе или критики в ее распоряжении не было, и она, изучавшая тогда еще и древнюю историю, разбирала стихотворения подобно хирургу, констатировала: «Существительные с двумя прилагательными чрезвычайно редки»; составляла списки составных слов и обнаружила у автора «выраженную склонность к общему смешению». 19 декабря 1953 года двадцатипятилетняя Астрид Клес защитила в Кёльнском университете диссертацию «Стиль поэтического языка Готфрида Бенна». Как мы узнали из недавно опубликованных писем Бенна к Астрид Клес, поэт был польщен таким вниманием, он ощущал себя объектом «вивисекции», но затем шестидесятивосьмилетний Бенн тоже проявил активность и стал искать сближения с Астрид за рамками поэзии и докторской диссертации: «Один знакомый из Кёльна, который знаком с Вами, сказал мне, что Вы стройная, элегантная и привлекательная барышня – это так? Может быть, Вы пришлете мне Вашу фотографию?»