Александр Лаврентьев - Ракурсы Родченко

Работал до поздней ночи и не замечал ни холода, ни голода.

Он был полон идей и замыслов.

Он был счастлив от возможностей и перспектив.

Он буквально летал по воздуху.

Но… время менялось.

Он пошел в производство: в рекламу, в театр, в кино и т. д.

Его театральные постановки наряду с радугой цветов имели черное и белое. Он ставил с удовольствием вещи, где было будущее или фантастическое. И наряду с радугой цветов там было черное и алюминий. Таковы постановки «Клопа» в театре Мейерхольда, «Инги» в Театре Революции, «Шестая мира» в Мюзик-холле и другие вещи.

Кинодекорации интересовали его, так как там все для белого и черного. И сам киноаппарат — это алюминий и черные кассеты.

Он начал с фотомонтажа, впервые вводя его в СССР.

Вот где с реальным материалом можно делать много экспериментов.

В Москве появился планетарий.

Это огромный фантастический аппарат. Он — осуществленная фантазия. Из черного металла и стекла.

С формами, не похожими ни на одно живое существо.

Как его назвали, «Марсианин».

Это существо привело его в волнение, как некогда чревовещатель.

Это заставило еще искать и искать фантастическую реальность.

Или в реальном фантазию.

И показывать мир, который еще не научились видеть в новых ракурсах, точках и формах.

…Он пришел к Фотографии.

Черная «лейка» с никелем и стеклом с любовью заработала в его руках. Вот он покажет этот мир.

Мир привычный и обыденный — с новых точек.

Вот он покажет и людей, и стройку социализма более усиленно и возвышенно.

Вот он будет агитировать фотографией.

За все новое, молодое и оригинальное.

Но тут… полет кончился.

На сцене опять дежурная лампа.

В зале пусто и темно.

Ни полета…

Ни аплодисментов…

Критика обрушилась со всей силой.

За формализм, за ракурсы и т. д.

Он стал опять одиноким ребенком.

Он стал вредным и опасным.

Ему подражают, но от него отказываются.

Друзья боятся даже к нему приходить.

И он решил уйти…

Со сцены фотографии, разочарованный и усталый.

Ну а разве не нужны стране социализма чревовещатели, фокусники? жонглеры?

Ковры, фейерверки, планетарии, цветы, калейдоскопы?

Устало он готовился к выставке «Мастера советского фотоискусства.

Буквально не знал, что давать на выставку.

Опять будут ругать и ругать.

Несколько раз задумывался: стоит ли участвовать?

Но потом решился.

И вдруг успех!

Совершилось.

Гром аплодисментов.

Он поднялся и полетел…

Опять открылись невероятные возможности творчества.

Зал заполнен до отказа.

Черная пропасть — это все знакомые и близкие люди.

Они требуют: полетов!

Они требуют от мальчика экспериментов и фантастики.

Всего того, о чем он только мечтал…

1939 г