Иван Толстой - Застолье Петра Вайля

Доходило ведь дело до смешного. Когда он приезжал в Питер… Казалось бы, я коренной питерский человек, но если вот тут, в Питере, рядом с Петей нужно было что-то сделать, хотелось не самому это сделать… Ты знаешь, что Петя знает, куда пойти, хотя бы даже в какой ресторан пойти, а ты ни черта не знаешь по сравнению с ним.

Таким был Петя Вайль. И очень жаль, что его не стало, потому что хаос словесный все больше и больше захлестывает и жизнь, и журналистику тоже.

И. Т.Сосед по кабинету – Андрей Шарый.

Андрей Шарый.Я называю это адекватностью восприятия жизни: отвечать за то, что зависит от тебя, что ты сам понимаешь как зону личной ответственности, – и по возможности не переживать и не убиваться, если развитие событий не подвластно твоей воле или влиянию. Петя не раз говорил мне, что в литературном творчестве его больше собственно писанины интересует процесс поиска и сбора материала. Именно это раздвигает творческий горизонт, а не бессмысленное времяпровождение над клавиатурой компьютера. Однако структурирует жизнь не процесс, а результат – поэтому Петя всегда невероятно тщательно стилистически и смыслово отделывал свои тексты. Иногда он с эдаким щегольством предлагал мне подредактировать свои эссе для радио или тексты для газет-журналов – думаю, зная наверняка, что придраться можно будет разве что к произвольно поставленной запятой.

За его легким, быстрым чистописанием стоял огромный труд, редкие особенно по нынешним интернетовским временам внимание к мелким деталям и дотошность в сочетании фактов. Петя, например, поругивал меня за леность в фотографировании. Сам он в любую поездку таскал с собой какую-нибудь “мыльницу” – не потому, что так уж любил делать снимки, а потому, что фотография лучше памяти сохраняет и архитектурную виньетку, и оттенок цвета здания, а иногда и настроение. Потом куда легче писать.

Высокая строгость к тексту – и ответственность за свою подпись под текстом – и были Петиным личным профессиональным пространством. Во внешней – скажу так! – сфере он руководствовался исключительно и единственно правилами здравого смысла. Не пытайся улучшить то, что и без тебя неплохо работает. Не требуй от людей ежедневного подвига на работе. Дурака не сделаешь умным, а ленивого – трудолюбивым. Не можешь изменить ситуацию – измени отношение к ней.

Частью Петиного душевного организма было, мне кажется, устройство, помогавшее вымерять – обычно безошибочно правильно – значение вещей и собственные координаты в мире. Поэтому Петя умел точно определить цену своей и чужой литературной или журналистской работы, благодушно принимал комплименты, чутко ощущал границы собственной популярности, а также весьма относительную ценность официальных форм общественного признания этой популярности.

Из советов Карнеги и законов Паркинсона он выбирал и использовал те, что делали ежедневную жизнь проще и по возможности лишали ее скучной рутины. Петя умел наполнять будни мелкими и веселыми развлечениями – я это точно знаю, потому что мы вдвоем с Вайлем не один год делили рабочий кабинет. Эти развлечения, хотя и не имели большого практического смысла, неизменно оказывались гимнастикой если не интеллектуальных способностей, то чувства юмора.

Как-то мы пару месяцев занимались тем, что параллельно с изготовлением гениальных радиопрограмм составляли перечень сценок из редакционной жизни, которые можно было бы в виде мозаичных полотен разместить на станции метро “Киевская” в Москве – ее вестибюли, если помните, разрисованы помпезными сталинскими панно с картинками советского братства. Я уже не помню конкретных обстоятельств возникновения всех этих афоризмов, обычно вызванных шутками остроумных коллег или шутками в адрес этих дорогих коллег.

Вот пара пунктов из перечня: “Редактор Иван Толстой, игнорируя запись программы, бежит до буфета”, “Обозреватель РС Ефим Фиштейн продувает макароны в ожидании встречи с начальством”. Было и кое-что почти метафизическое: “Андрей Шарый считает, что уже достаточно, а Петр Вайль считает, что еще недостаточно”. Однако такого рода разногласия случались все-таки нечасто.

С Петей было – как мало с кем другим – легко и приятно сосуществовать в одном человеческом и профессиональном пространстве.

И. Т.Вайль часто ездил в Москву: там были издательства, выпускавшие его книги, киностудии, снимавшие о нем передачи, друзья, читатели и новые впечатления. А кроме того – Московское бюро Радио Свобода.