Мартин Пачнер - От литеры до литературы [Как письменное слово формирует мир, личности, историю]

Империя Александра неуклонно росла [55] Плутарх . Указ. соч. XXVIII; Арриан. Указ. соч. VII, 29. , и он постепенно уверовал, что и сам, как Ахиллес, является полубогом. Он потребовал от греческих городов-государств официально признать его божественную сущность [56] Арриан . Указ. соч. VII, 23. , и многие согласились на это. Лишь Спарта, долгое время с оружием сопротивлявшаяся его власти, дала лаконичный, хотя и двусмысленный ответ – «если Александр хочет быть богом, пусть будет богом» [57] Элиан . Указ. соч. II, 19. , намекая на то, что божественность правителя была лишь его фантазиями.

Чем обширнее становились владения Александра, тем труднее ему было управлять ими. Западные и восточные окраины персидской сферы влияния, в частности Анатолия и Египет, с готовностью признали власть Александра, поскольку он оставил и местных правителей, и все имевшиеся государственные структуры. Но чем дальше на восток уходил Александр от Греции, тем больше трудностей он испытывал, удерживая в покорности захваченные земли. Это заметно проявилось после того, как он подчинил себе центральные области Персии, и еще сильнее – после вторжения в столь дальние страны, как Афганистан и Индия.

Чтобы удержать власть над этими территориями, Александр пошел на меры, идущие вразрез с тем, чему его учили: он перестал принуждать негреческие народы к полному подчинению [58] Плутарх . Указ. соч. XLV, 1. . Александр стал одеваться по обычаю покоренных им стран, начал принимать обитателей присоединенных земель в греческое войско [59] Там же. XLVII. , сочетался браком с бактрийской княжной, устроив необычный для греков местный обряд, совершал моления местным богам и требовал от своих восточных вассалов, чтобы они падали перед ним ниц [60] Арриан. Указ. соч. IV, 5–6. .

Верные спутники Александра, шедшие вместе с ним из Македонии и Греции, начали роптать [61] Плутарх. Указ. соч. L, 5–6. . Местные аристократы постепенно вытесняли их из окружения царя, а сами они уже с трудом узнавали своего правителя. Недовольство проявилось открыто, когда Александр созвал своих давних соратников на пир «для своих». Однако он потребовал, чтобы и в узком кругу каждый из них, согласно восточному обычаю, простерся ниц перед правителем, а он, в качестве жеста благосклонности, будет позволять подниматься и целовать их. Закаленным в боях ветеранам не нужно было быть афинскими демократами, чтобы счесть себя глубоко оскорбленными. И все же они, пусть и неохотно, подчинились требованию. Лишь один дерзнул воспротивиться – Каллисфен, внучатый племянник Аристотеля, служивший у Александра летописцем. «Я потерял только один поцелуй», – заявил он [62] Арриан. Указ. соч. IV, 12; Плутарх. Указ. соч. LIV, 4. , не побоявшись гнева Александра, что позднее привело его к плачевной участи.

Александр уже не довольствовался титулом царя Македонии. После покорения Вавилона он провозгласил себя владыкой Азии [63] Там же. IV, 14 (7). . Полководцев Александра настолько оскорбляли иноземные наряды и новые обычаи Александра, что они упустили из виду главное: весь подчиняющийся ему мир становился греческим. Александр оставлял на своем пути греческие и македонские гарнизоны, задачей которых было держать в покорности местных правителей. Вскоре в империи появилась целая россыпь греческих поселений, многие из которых были названы в честь правителя [64] Harris W. V. Ancient Literacy. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1991. P. 118ff. . Существовали десятки языков и культур [65] Ibid. P. 138. , греки же категорически отказывались осваивать иностранные языки и системы письменности. И неприязнь к большинству негреческих народностей была тесно связана с их языками и письменностью; греки называли чужеземцев варварами, поскольку их речь была им непонятна и звучала бессмысленным ворчанием – «бар-бар-бар» [66] Во всех европейских языках, кроме русского, украинского, белорусского и болгарского, слово произносится и пишется с «б» («b»), а не «в» («v»). Это можно объяснить тем, что слово было заимствовано непосредственно из позднегреческого, а не из латинского, как это случилось с французским, немецким и английским языками. (Здесь и далее, если не указано иное, примеч. перев.) . Потому-то вопроса о том, на каком языке следует говорить грекам и македонцам, поселившимся в дальних странах, даже не возникало: естественно, на греческом. Даже Александр, ходивший в иноземных одеяниях ради своего окружения, в котором стали заметно преобладать жители покоренных стран, не дал себе труда овладеть хоть одним чужим языком.