Анна Холландер - Пол и костюм. Эволюция современной одежды

В идеале человек, удачно одетый в современную модную одежду любого стиля, тоже являет собой именно такой результат — гармоничное произведение искусства, собранное из неясных внутренних порывов и ясных внешних решений, связанных воедино узнаваемым способом. Как и во всех остальных видах искусства, чем талантливее человек, тем лучше будет результат; и в этом как раз заключается одна из проблем создания модного образа. Многие чувствуют себя не слишком талантливыми художниками перед лицом широкого спектра возможностей и метавозможностей, предлагаемых модой.

Нынешняя огромная свобода и разнообразие в том, что касается одежды, особенно женской, служат отражением социальных свобод последней четверти XX века, когда уместность наряда больше не диктуется социальным укладом. В 1930-е годы все люди еще знали, какие наряды и в каких случаях уместны или неуместны, и примерно представляли, какого рода вещи нужны им для нормальной повседневной жизни; личный вкус и самовыражение реализовывались в определенных, довольно комфортных границах. То же можно сказать и о моде. Люди с не слишком богатым воображением могли по крайней мере рассчитывать на то, что они одеты подобающим образом. Позже от идеи объективного стандарта отказались, за исключением консервативной деловой одежды; и это вызывает известное недовольство.

Во всех прочих аспектах современной жизни единственный стандарт выбора одежды — личный. Вы можете конкурировать — или не конкурировать — с выбором большинства в том или ином случае, в той или иной группе; можете пойти на торжественный вечерний прием в шелковом платье, а можете быть единственной, кто явится туда во фланелевых штанах и свитере или в черной коже со стальными заклепками; но в любом случае вас будут воспринимать как человека, сделавшего свой личный выбор, а не как человека, одетого «правильно» или «неправильно».

Мы существенно переосмыслили одежду, стали видеть в ней личную, а не социальную сферу, и отчасти это произошло из моды на протест против моды. Внешнее давление и требование общей похожести в наши дни воспринимается как посягательство на личную свободу. Отсюда уважительное отношение к любому личному выбору в тех общественных условиях, где прежде выбор был жестко ограничен. В ресторанах больше нет дресс-кода; на официальных мероприятиях, ранее требовавших костюма с галстуком, все больше участников, одетых неформально. Женщинам уже не обязательно идти в оперу в вечернем платье, а в церковь — в шляпе. Принятые ныне взгляды препятствуют идее гармоничной общественной картины, предполагая взамен, что каждый из нас должен создать уникальный удачный образ своей индивидуальности, не заботясь о том, что делают остальные.

Тем не менее схожесть продолжает быть отчаянно необходимой для нашего социального комфорта, особенно для поддержания равновесия во фрагментированном обществе. Когда мы собираемся в ресторан или в оперу, многоликий модный бизнес услужливо вываливает перед нами уйму разнообразных вариантов, и мы вынуждены сами прокладывать себе курс. Груз личной ответственности, таким образом, непомерно возрастает. Нам больше не предписаны конкретные способы соответствия ситуации — мы должны придумать собственную версию того, чтó эта ситуация требует от нас лично, версию, которую затем все могут увидеть и обсудить. По сути, мы вынуждены раскрывать себя, как это делает любой современный художник, который создает работы по велению сердца, а не по заказу короля, или церкви, или их эквивалентов.

Груз ответственности возрос, потому что мы по-прежнему не хотим выглядеть глупо. Мы знаем, что наш выбор — это история в картинках, личная иллюстрация глубинного смысла нашего отношения к миру, а это означает приверженность к той, а не иной группе. Выбранный нами вариант моды служит средой, условной формой, в которой отливаются наши мысли, но в то же время и ширмой — роль, которую раньше выполняло общественное мнение и которую, как принято считать, выполняет подлинная одежда кланов и племен. Следование конкретной моде, особенно — странной, само по себе может создать серьезную силу. Яркий пример тому — военная форма, которая прячет страх одного человека под маску всеобщей храбрости. Примером может служить и чернокожая городская молодежь, чья общая манера одеваться броско и вызывающе приносит ей успех и удовольствие в мире недовольных.

Разновидностей моды и фасонов так много, что нас выдает не только наш маленький выбор, но и выбор более общий, те широкие мазки, которыми мы описываем себя, намекая тем самым, намеренно или даже неосознанно, к каким частям общества мы хотели бы принадлежать. То, что мы выбираем, лишь подчеркивает то, что мы отвергаем, выводит на свет наши безнадежные желания, наш высокий или низкий уровень самопознания. Как всегда в искусстве, абсолютный контроль над всем процессом невозможен, да и не нужен, поскольку формы современной моды, как и современного искусства, специально предназначены для того, чтобы высвободить бессознательное.