Наталья Михайлова - Барков

Сопровождаемая Измайловским и Семеновским полками, Екатерина отправилась в Казанскую церковь, где ее провозгласили императрицей. Затем в Зимнем дворце ей присягнули Сенат и Синод. Окружившая дворец четырнадцатитысячная толпа — народ и армия — приветствовали восторженными криками государыню, объезжавшую полки. Вечером 28 июня Екатерина II в гвардейском мундире верхом на белом коне вернулась в Петергоф.

«…К толпе подъехала на белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами… Толпа заволновалась.

…выкатить им три бочки пенного! — воскликнула неустрашимая немка, обращаясь к солдатам, и, не торопясь, выехала из толпы.

— Вот она! вот она, матушка-то наша Амалия Карловна! теперь, братцы, вина у нас будет вдоволь! — гаркнули атаманы-молодцы вслед уезжающей» [40] Салтыков-Щедрин М. Е. История одного города. Господа Молчалины. Господа Головлевы. Сон в летнюю ночь. Сказки. С. 43. .

Салтыков-Щедрин точен. Очевидец событий Г. Р. Державин, который служил тогда в Преображенском полку, вспоминал:

«Кабаки, погреба и трактиры для солдат растворены: пошел пир на весь мир; солдаты и солдатки, в неистовом восторге и радости, носили ушатеми вино, водку, пиво, мед, шампанское и всякия другая вина и лили все вместе без всякого разбору в кадки и боченки, что у кого случилось» [41] Державин Г. Р. Избранная проза. М., 1984. С. 37. .

Любопытно, где был Барков во время всеобщего возлияния?

Само собой разумеется, что потом от государыни воспоследовали награждения заговорщикам — земельные угодья, крепостные души, денежные суммы…

Между тем в этот же день 28 июня Петр III со свитой вернулся из Ораниенбаума в Петергоф и не застал там супругу. Император заметался. Попытка захватить Кронштадт не увенчалась успехом. От плана плыть в Ревель с тем, чтобы потом возглавить те части русской армии, которые находились за границей, Петр III отказался. Он возвратился в Ораниенбаум.

29 июня Екатерина II заняла Петергоф. Петр вынужден был подписать добровольное отречение от престола. Его доставили в Петергофский дворец. Петр Федорович просил, чтобы ему привезли его скрипку, любимую собачку, арапа Нарцисса и возлюбленную Елизавету Романовну Воронцову. Но ее он не увидел больше никогда. Низложенного императора увезли в Ропшу, находившуюся недалеко от Петербурга, на мызу, которую некогда подарила ему покойная Елизавета Петровна. Екатерина II торжественно прибыла в Петербург. «Так кончилась эта революция, самая веселая и деликатная из всех нам известных, не стоящая ни одной капли крови, настоящая дамская революция», как заметил В. О. Ключевский [42] Ключевский В. О. О русской истории. С. 498. .

Исторический водевиль завершился, однако, трагическим финалом. В июле 1762 года Петр Федорович умер в Ропше при загадочных, до сих пор не вполне проясненных обстоятельствах. В его убийстве признался А. Г. Орлов, но впоследствии было доказано, что его «признательное» письмо было фальсифицировано Ф. В. Ростопчиным. По одной из версий император был задушен ружейным ремнем, и совершил это убийство А. М. Шванвич, отец М. А. Шванвича, примкнувшего впоследствии к Пугачеву. По официальной же версии Петр III скончался от гемороидальных колик. И еще одна версия, ставшая легендой в различных вариантах: Петр III чудесно спасся от смерти.

Петр III не успел короноваться на царство. Это сделала его вдова. 22 сентября 1762 года в Успенском соборе Московского кремля состоялась торжественная церемония коронации Екатерины II.

Как водится, Ломоносов и Сумароков написали по сему случаю торжественные оды «в изъявление истинной радости и верноподданного усердия»:

Ломоносову вторил Сумароков:

Начиналось царствование Екатерины Великой, которое завершится с ее кончиной в 1796 году. Баркову оставалось жить шесть лет.

«Царствование Екатерины II имело новое и сильное влияние на политическое и нравственное состояние России, — писал Пушкин в „Заметках по русской истории XVIII века“. — Возведенная на престол заговором нескольких мятежников, она обогатила их на счет народа и унизила беспокойное наше дворянство. Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сем отношении Екатерина заслуживает удивление потомства. Ее великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало ее владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве. Много было званых и много избранных; но в длинном списке ее любимцев, обреченных презрению потомства, имя славного Потемкина будет отмечено рукою истории. Он разделит с Екатериною честь воинской ее славы…» (VIII, 91).