Японцы издавна отличались чистоплотностью; в бане они мылись чаще, чем европейцы того времени. Считалось, что частое мытье способствует циркуляции энергии «ки» (кит. «ци») в организме. С распространением европейской гигиены упор стал делаться на то, что мытье с мылом уничтожает микробов. Белизна кожи традиционно служила в Японии признаком «красоты». Это было связано с сословными представлениями: крестьяне находились на воздухе круглый год, аристократы же вели по преимуществу «интерьерный» образ жизни. Если аристократ выходил из дому, над его головой несли зонт. Люди высокого положения и изысканного вкуса избегали солнечного света и предпочитали лунные ночи (с. 259).
В эпоху Мэйдзи, однако, белокожесть стала восприниматься прежде всего как показатель приближенности японского тела к европейскому. Реклама косметических средств всячески подчеркивала, что мыло и кремы способствуют белокожести и как бы «отмывают» и «отстирывают» темную японскую кожу до состояния европейской. «Таким образом, постулировалось, <���…> что разница в цвете кожи имеет не столько расовый, сколько культурный характер» (с. 260).
Победа Японии в войне с Китаем (1894–1895) спровоцировала разговоры о «желтой опасности». Раньше в общественном сознании японцы не воспринимались как люди с однозначно желтым цветом кожи. Хотя французский естествоиспытатель Ж. Кювье и выделял «белую», «желтую» и «черную» расы, европейцы обычно находили цвет кожи японцев «темным», «смуглым», «оливковым», «темно-бронзовым» и т.п. Такие определения, как «смугло-желтый» и «желтолицый» встречались, но до определенного времени не носили оскорбительного оттенка (с. 260). Японское правительство настойчиво заявляло, что Русско-японская война 1904–1905 гг. не имеет ничего общего со столкновением рас или религий, однако японским общественным мнением она в значительной степени воспринималась как расовая, имела «цветовую» окрашенность. «Желание воевать с Россией объяснялось в Японии не только экономическими и геополитическими соображениями. Ввязавшись в победоносную войну, японцы выживали из себя комплекс телесной неполноценности» (с. 261).
После Русско-японской войны японцы стали считать свою страну «державой», сопоставимой с державами мировыми. Казалось, что с дискриминацией со стороны Запада было покончено. Однако стойкое определение японцев как «желтых» лишало их шанса сравняться с европейцами. Признавая успехи Японии на пути приобщения к «цивилизации», европейцы все равно именовали японцев «обезьянами», имея в виду их способность к «внешнему» подражательству и неспособность к усвоению «сущности» западной цивилизации (с. 261).
Поскольку все попытки приравнять японское тело к европейскому закончились провалом, стали появляться сочинения, утверждающие, что японское тело хорошо и красиво само по себе. Писатели и поэты – часто с раздражением – отмечали, что по стилю жизни японцы теперь мало отличаются от европейцев, но от этого желание самоидентификации только становилось сильнее. Нарастают тенденции по отторжению западного телесного идеала (с. 261). В частности, стали утверждать, что желтая японская кожа «красивее» белой (с. 262). «Наблюдения японских литераторов отличаются безусловной тонкостью и вкусом. Однако <���…> в конечном итоге они представляли собой перевернутый шовинизм белого человека» (с. 264).
К.В. Душенко
РОМАНТИЗМ И ЯПОНСКАЯ ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ
Е.Л. Скворцова
Аннотация. В статье сопоставляются теоретические установки традиционной японской эстетики гэйдо и романтизма. Бегство в Природу – характерный жест художников гэйдо и романтиков. Однако их отношение к Природе различно. Японский художник воспринимал себя и свое творчество как ничтожную пылинку на многоцветной палитре Природы. Романтик, напротив, использовал весь природный арсенал для совершенствования своей личности творца и создания идеального произведения.
Ключевые слова : эстетика романтизма, эстетика гэйдо, даосизм, буддизм, природный универсум.
Annotation. Theoretical grounds of the traditional Japanese aesthetics geido and the aesthetics of Western Romanticism are compared in the article. Escape within the Nature is a characteristic gesture of the both geido artists and the romantics. Nevertheless their attitude towards Nature differs. The Japanese artist regards himself as a mere speck of dust on the colourful Nature's palette. The romantic, on the contrary, uses all the Nature's stores for self-affirmation as a creator of the ideal work of art.
Keywords: Aesthetics, Romanticism, Geido, Taoism, Buddhism, Nature.
Романтизм – очень широкое течение, затронувшее все сферы жизни западного общества. Не было ни одного деятеля искусства и литературы конца XVIII – первой половины XIX в., который не отдал бы ему дань. Одновременно ростки романтизма, приобретя эстетическую окраску, дали всходы и на философской почве.
Читать дальше
