Эрик Дэвис - Техногнозис - миф, магия и мистицизм в информационную эпоху

В то же время сама множественность и изменчивость онлайновой идентичности открывает возможность новых форм человеческой общности. Посредством электронной почты, сетевых игр и электронных досок объявлений наши мысли и личности вплетаются в общности виртуального интеллекта, где мы определяемся как теми связями и сетями, которые мы приносим с собой, так и специфическими дискурсивными отпечатками пальцев, которые мы оставляем в эволюционном пространстве. В онлайне мы колонизируем умы друг друга или, по крайней мере, тексты и образы, которые протекают через эти умы и формируют их, и это взаимное вторжение порождает то, что Говард Рейнгольд называет «групповым разумом масс»: новые, опосредованные компьютером, формы сотрудничества, образования, искусства и принятия решений, которые могут расширить и синтезировать индивидуальные интеллекты и индивидуальное творчество. В этом смысле планетарный разум — просто мифологическая метафора процесса, гораздо более близкого нам: конструирования сетевых окружений и виртуальных пространств, связывающих наши умы в трансперсональные пространства знания и опыта, потенциально превосходящие сумму их частей.

Киберфилософ Пьер Леви называет этот процесс возникновением «коллективного интеллекта». В оптимистической и проницательной книге под этим названием Леви утверждает, что компьютерные сети, виртуальная среда и средства мультимедиа не просто расширят наши индивидуальные познавательные способности, но и положат начало «качественно иной форме интеллекта, который добавляется к личным интеллектам, формируя своеобразный коллективный разум, или гипермозг» 247. Этот гипермозг представляет собой не просто новый механизм мысли, но окружающую среду, «невидимое пространство понимания, знания и интеллектуальной власти, в котором будут бурно расти и мутировать новые качества бытия и новые пути моделирования общества» 248. Это «пространство знания» обозначает не что иное, как новую главу человеческой истории, следующую за множеством антропологических пространств, освоенных людьми на протяжении тысячелетий, — кочевое пространство охотников и собирателей, связанные территориальные пространства сельскохозяйственных обществ и государств и «детерриториализованные» пространства товарных потоков, порожденные капитализмом. Леви не считает, что пространство знания сотрет следы этого более раннего окружения, но он все же надеется, что цифровая Земля даст нам возможность преодолеть эти ограничения. Виртуальные интерфейсы и другие формы визуализации трансформируют коллективные информационные сети в управляемую и кочевую «космопедию», непрерывно разворачивающееся пространство, которое позволит нам подняться над мирами консьюмеризма, политического местничества и средств массовой информации и развить своеобразные радикально-демократические и трансперсональные способности, которые понадобятся нам, чтобы противостоять трудностям, ожидающим нас прямо за поворотом.

Леви — философ, и он не взывает к мистическим силам, вдохновляющим мысль Тейяра де Шардена и других визионеров. С другой стороны, он признает, что определенные качества информационного пространства и виртуальной реальности возрождают как метафизические интересы, так и духовное воображение. В главе «Хореография ангельских тел» Леви воскрешает средневековую исламскую теологию, чтобы применить неоплатоническое понятие ангела к развитию коллективного интеллекта. Как мы видели в предыдущих главах, неоплатонические философы и мистики представляли космос в виде многоэтажного здания. Чем ближе тот или иной уровень находится к трансцендентному божеству, тем большим совершенством и единством он обладает. Как и следовало ожидать, наш мир представляет собой фундамент, бал множественности и неразберихи, где трансцендентальный зов божественного интеллекта должен бороться с хаосом фрагментарности, невежества и непостоянства человеческих страстей. Как объясняет Леви, ангелы в этой иерархии духовной реальности действуют в качестве посредников и преобразователей. Они собирают божественные искры с уровней, низших по отношению к ним, включая наш мир, объединяют эти искры и направляют их на более высокие уровни синтеза божественного интеллекта.

Для Леви Ангел, которого средневековые мыслители видели парящим над нашим миром, возвращается ныне в качестве архетипического образа коллективного интеллекта, создаваемого технологиями. Теология же становится технологией. Но Леви делает решающий теоретический ход, переворачивая метафизическую архитектуру неоплатонического космоса с ног на голову, трансформируя трансцендентное в имманентное и направляя божественный разум обратно в воплощенный человеческий мир, в котором мы в действительности живем. Поскольку Ангел признается скорее виртуальным, нежели божественным, он больше не увлекает нас в платонический космический корабль презирающей мир трансценденции — вместо этого он отражает наш собственный активный и ангельский интеллект обратно на Землю. «Ангелы живых объединяются, чтобы непрерывно формировать и преобразовывать Ангела коллективного, подвижное и лучезарное тело человеческого знания. Этот Ангел не говорит. Он сам есть совокупный голос или хорал, возникающий из действия и мышления человечества» 249. Ангел — это вовсе не деспотический коллективный разум. Наша собственная ангельская природа, деятельные силы нашего собственного интеллекта развиваются, но не поглощаются «перевернутым собором» пространства цифрового знания.