И это распространение началось незамедлительно. Прежде чем воскресший Христос вознесся на небеса, он сказал своим ученикам, что Святой Дух скоро сойдет и крестит их, дав им силу проповедовать евангелие «по всему миру». Через десять дней после вознесения Христа ученики собрались на праздник урожая — Пятидесятницу:
При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились; и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух Святой давал им провещавать. В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небесами. Когда сделался этот шум, собрался народ и пришел в смятение; ибо каждый слышал их говорящих его наречием (Деяния 2:1–6).
Речь идет примерно о 120 учениках, пирующих вместе «единодушно». Но когда сходит Святой Дух, он разрушает эту человеческую гармонию ужасающим шумом, звуком неистовой бури. Учеников касаются сверхъестественные языки, одновременно визуальные (подобные огню) и вербальные. Дух овладевает их голосовыми связками и начинает непосредственно передавать информацию о делах Божиих слушателям из разных народов. Что еще более чудесно, присутствующие слышат, что Дух говорит на их собственном языке, как будто на время было снято древнее проклятие Вавилонской башни или, по крайней мере, вмешался некий универсальный переводчик. Пятидесятница — это коммуникационная мистерия: наступает шумовой хаос, несущий экстатические языки Духа, которые передают Слово людям всего мира на всех частотах человеческой речи.
Такая напряженная интенсивность, конечно, не может поддерживаться до бесконечности, поэтому Святой Дух или, вернее, стоящие за ним люди вскоре воспользовались механизмом письма, чтобы расширить возможности распространения евангелия. Несмотря на романтическое изображение раннего христианства как непосредственной культуры устной спонтанности, христиане с самого начала были заинтересованы в чтении, записи и цитировании текстов. В частности, первые христиане были правоверными иудеями, и они хотели вписаться в иудейскую мессианскую традицию, доказывая, строчка за строчкой, что Христос исполнил пророчества Писания о грядущем царе. Есть свидетельства, что некоторые христиане собирали подходящие цитаты из древнееврейских текстов в записные книжки, которые всегда имели под рукой, чтобы использовать во время проповедей и дискуссий. С того момента, как святой Павел начал выдавать послания к обширной пастве I века — письма, которые должны были зачитываться перед общиной и которые в конечном счете были объединены в книгу, — христиане использовали технологию Слова как средство для живого Логоса.
Ко времени Средневековья католическая церковь определила для Библии место внутри огромного экзегетического и литургического аппарата, сделав ее доступной только для священников, монахов и ученых — знатоков латыни. Но когда деятели протестантской Реформации XVI века взялись за средневековую церковь, они попытались восстановить дух раннего христианства, радикально переосмыслив роль Писания. Чтобы восстановить более непосредственную связь между Словом и душами простых людей, они перевели Библию на местные языки. Священный статус латыни был опровергнут. В отличие от писаний иудеев и мусульман, чьи священные языки остаются, по существу, непереводимыми, протестантское слово было настолько интенсивно непосредственным, что оно могло выйти за пределы искажений и ошибок, вносимых переводом, — идеальное выражение глобального мифа Пятидесятницы. По прошествии веков многие протестанты стали также подчеркивать значимость интериоризации писания, развития личного отношения к тексту.
Как известно каждому, кто изучал механизм письма, протестанты, вероятно, не смогли бы осуществить свою Реформацию без новомодного печатного пресса, который сам Лютер назвал «величайшим актом благодати Божией». Печатный пресс, подобно взрыву, распространял Слово во всех направлениях сразу, навсегда разрушая единство христианского мира и в то же время позволяя сектам управлять внутренней жизнью верующих при помощи стандартизированных материалов, таких как молитвенники. Уже в 1455 году Иоганн Гуттенберг признавал евангелическую силу своего изобретения:
Давайте сломаем печать, которая закрывает от нас священное, и дадим крылья Истине, чтобы она могла завоевать каждую душу, приходящую в мир, своим словом, не написанным более, с такими издержками, быстро устающими руками, но размноженным, подобно ветру, не знающей усталости машиной 223.
Читать дальше