Петр Попов - Погоня за призраком - Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира Гамлет

Для сравнения вспомним, как реагирует Гамлет на совершенное им самим убийство ни в чем по сути не повинного Полония.

– О бедняке об этом сожалею.

Но, видно так судили небеса,

Чтоб он был мной, а я был им наказан

И стал карающей рукой небес.

А чего стоит это: «Меня не мучит совесть», – по поводу убийства Гильденстерна и Розенкранца?! Об этой жесткости Гамлета пишут многие исследователи, но почему-то мало кто из них обращает внимание на существующие рядом муки совести братоубийцы Клавдия, отправившего на тот свет человека, который, как мы уже видели, отличался весьма сомнительными достоинствами и, вероятно, куда более заслуживал кары, чем несчастный Полоний или ничтожные, не обладающие никакой властью Гильденстерн и Розенкранц.

Что еще мы знаем о Клавдии короле и о Клавдии – человеке?

Начинает он прекрасно. Первый его поступок правителя – посольство в Норвегию с целью предотвращения войны. И он добился своего! Кто знает, каковы были бы его дальнейшие поступки государя, если бы ему не помешал Гамлет. А разве человеческий облик Клавдия действительно столь мерзок, как его расписывает племянник? Как тонко и мудро ведет он свою первую сцену с Гамлетом. Зачем он оставил принца в Эльсиноре, почему не пустил в Виттенберг? Роковое решение! Судя по всему, Клавдий – человек незаурядного ума и до поры прекрасно владеющий собой.

Ах да! Мы еще ни слова не сказали о л ю б в и. Этот извечный предмет интереса постановщиков и исследователей – любовь Гертруды и Клавдия. Ведь это тоже мотив, который может оправдать преступление короля. Что только ни совершается на свете по причине великой страсти! Однако не будем спешить. Увы! Но на самом деле никакой любви у Клавдия и Гертруды нет! Ее придумали шекспироведы и постановщики, так падкие на всякий повод подразнить зрительское воображение. Все режиссеры, выстраивающие эту любовную линию, вынуждены ее сочинять, как сочинил в своем воспаленном бредовом воображении Гамлет «сало продавленной кровати». И между сцен, написанных Шекспиром, изыскиваются паузы для объятий и поцелуев, улыбок, взглядов, рукопожатий, которых нет и не может быть у Шекспира.

Кстати о «продавленной кровати». Где она находится? – Разумеется, Шекспир мало интересуется бытовой «географией» Эльсинора. По тексту пьесы мы не можем составить план замка. Но есть некий его образ, эмоциональное ощущение которого, вероятно, важно драматургу. Здесь имеется очень примечательное обстоятельство: спальня Гертруды, куда она вызывает Гамлета после представления «Мышеловки», расположена чуть ли не в другом конце замка по отношению к покоям Клавдия. Полоний, доложив королю: «Он к матери пошел в опочивальню», – бежит к Гертруде. Затем идет насыщенная сцена молитвы Клавдия, за время которой Гамлет не убивает молящегося короля. Короткий по объему этот эпизод оставляет ощущение весьма продолжительного по времени отрезка жизни. Но вот эпизод закончен и сразу после него мы видим, как Полоний влетает к Гертруде: «Он к вам идет!» Создается впечатление, что все время предыдущего эпизода понадобилось Полонию, чтобы добраться (а он очень спешил!) от покоев Клавдия до спальни Гертруды. Значит, живут супруги весьма далеко друг от друга. Скорее всего, Клавдий просто живет там, где и жил до смерти брата. Право, всякий пылко влюбленный в супругу муж в этой ситуации переехал бы куда-нибудь поближе. А чего стоит Гамлетово: «Не ходите к дяде»! Так и видишь Гертруду, бредущую к мужу через весь огромный ночной дворец... Неужели же Шекспир случайно внушает нам это представление о значительности расстояния, разделяющего спальни супругов?

Да и разве сам Шекспир упустил бы возможность порадовать зрителя любовной сценой, если бы в его воображении существовал такой мотив. Какой соблазнительный сюжет! Но Шекспир проявил вкуса куда больше, чем его исследователи и толкователи. Он не дал Клавдию и Гертруде ни одной сцены, где они проявили бы хоть какой-то намек на взаимное влечение. Но если не любовь – то что же?

Об этом особый разговор. Пока же мы должны констатировать, что образ антагониста трагедии мало что открывает нам для понимания системы ценностей, на которую ориентируется Шекспир в этом своем великом и бесконечно загадочном произведении. Вместе с тем, нравственное и философское содержание трагедии определяется далеко не одними только «земными» ориентирами. Земля – лишь плоскость, на которой разворачиваются события. Пространство же, созданное Шекспиром, объемно, вертикально. В пьесе мы все время ощущаем присутствие Неба, к которому обращены, так или иначе, взоры всех персонажей, и дыхание Геенны, властно влекущей в свою пучину главного героя. Гамлет распят на кресте этих координат – неба, земли, ада.