Борис Фаликов - Величина качества [Оккультизм, религии Востока и искусство XX века]

Накладываясь на оккультную матрицу, восточные религии претерпевали заметные изменения. Теософы акцентировали в них сверхъестественное и чудесное, в то время как учение о спасении (мокша в индуизме, просветление в буддизме) отодвигалось на второй план. С этим боролись ученые ориенталисты, пытаясь вернуть религиям Востока аутентичный облик (хорошо известна критика теософии Блаватской Максом Мюллером и Мирчей Элиаде) [7] Müller F.M. Esoteric Buddhism // The Nineteenth Century: a monthly review. L.: Sampson Low; Marston. May 1893. № 33; Eliade M. Yoga: Immortality and Freedom. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1973. Р. XIX. , но западная публика охотней откликалась на оккультную версию, поскольку она отвечала ее потребностям. Творческая элита Серебряного века в России, французские декаденты и символисты, немецкие и англо-американские модернисты принимали Восток из теософских рук, и это помогало им решать собственные художественные и философские задачи. Так возник оккультно-ориентальный синтез, который вдохновлял новых художников на протяжении практически всего прошлого века.

Первые восточные гуру, попавшие на Запад, напрасно пытались скорректировать своих последователей, призывая их к духовной трезвости. «Я прекрасно понимаю, что мистическая мысль, которая прорвалась в последнее время в западный мир, содержит в себе некую истину, но в ней много мотивов не стоящих, а то и безумных», – писал Свами Вивекананда (1863–1902), встретившись лицом к лицу со своими западными поклонниками на Чикагском парламенте религий в 1892 году [8] Rolland R. Vie de Vivekananda, ou l’Evangile Universel. Paris: Stock, 1930 ( Rolland R. The Life of Vivekenanda and the Universal Gospel. Almora: Advaita Ashram, 1931. Р. 83). . Но, как верно замечает британский исследователь оккультизма Джон Брэмбл, такие почитатели прославленного гуру, как писатель Анри Антуан Жуль-Буа (1868–1943), актриса Сара Бернар (1844–1923) и Казимир Малевич (1879–1935), все-таки предпочитали индуизм в теософской упаковке [9] Bramble J. Modernism and Occultism. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2015. Р. 62. .

Не стоит думать, что сверхъестественное пленяло оккультистов своей непостижимостью. Как раз напротив. Они считали, что на месте старой науки возникнет новая, которая сможет не только распознать чудесное, но и овладеть им. «Магия – это наука будущего», – роняла очередное bon mot Блаватская [10] Bevir M. The West Turns Eastward: Madam Blavatsky and the Transformation of the Occult Tradition // Journal of the American Academy of Religion. 1994. Vol. LXII. № 3. Р. 751. . А более склонный к академическим формулировкам Рудольф Штайнер (1861–1925) называл свое учение Geisteswissenschaft , то есть духовная наука (что совпадало с тем, как в свое время обозначил гуманитарные науки в целом Вильгельм Дильтей, разделивший науки на Naturwissenschaften и Geisteswissenschaften , то есть науки о природе и науки о духе). И это не могло не очаровать модернистов, стремившихся найти духовное измерение в мире, который был «расколдован» (Макс Вебер) наукой материалистической. Но научным подходом при этом жертвовать не собирались.

Тем более что и сама наука в начале XX века больше не настаивала на своей сугубой материалистичности. Открытия в области субатомной физики лишали мир его монолитности, в нем открывались новые измерения. Физики опирались для их исследования на свои инструменты, но лирики предпочитали инструменты оккультные. Теософия помогла Василию Кандинскому (1866–1944), Питу Мондриану (1872–1944), Казимиру Малевичу и Паулю Клее (1879–1940) увидеть за оболочкой предмета астральное царство цвета и чистой геометрической формы и уйти от фигуративной живописи к абстрактной. Четвертый путь Георгия Ивановича Гурджиева (1877(?) – 1949) помог театральному экспериментатору Питеру Бруку в поисках «величины качества», с помощью которой он «желал прорвать барьер между естественными науками, искусством и религией и соединить их в одном пространстве опыта» [11] Брук П. Нить времени. М.: Артист. Режиссер. Театр, 2005. С. 104. .

Более того, будучи глубоко погруженными в оккультные имагинации и магическое мышление, авангардисты не перестали быть детьми своего секулярного времени. Особенно ясно это становится на примере кубофутуристов, дадаистов и сюрреалистов. Они не сделались оккультистами и шаманами, медиумизм и камлание были лишь инструменты, с помощью которых они создавали новое искусство. Об этом говорит их игра в науку и отстраненный юмор, сохранявшийся во время самых неистовых полетов воображения.

Оккультизм протянул руку религиям Востока, и те не преминули воспользоваться приглашением. Европейские империи достигли в ту пору расцвета, границы между метрополиями и колониями стали прозрачней, обмен верованиями привел к возникновению причудливых культурных комбинаций. Поэтому Джон Брэмбл и назвал такой синкретизм имперским [12] Bramble J. Modernism and Occultism. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2015. Ch. I. Empire and Occultism. .