Даниэль Клугер - Баскервильская мистерия

В произведениях других писателей, увлеченно разыгрывающих роман-партию, соперники находятся вообще вне игры — они даже не короли, они — игроки. В одном из романов Эллери Куина «Последний удар» загадочный убийца, проникший в рождественскую ночь в дом к поэту Джону Себастиану, подбрасывает странные предметы и зловеще-игривые стишки, как будто, очевидной мишени — хозяину дома; в действительности же — и читатель начинает это понимать достаточно быстро — послания адресованы сыщику — Эллери Куину, ибо только он в состоянии разгадать истинное значение всех странных предметов, играющих роль узелков на нити Ариадны. Правда, нить эта ведет не из Лабиринта к свету, а напротив, в самое логово чудовищного Минотавра. Но игра ведь предусматривает и хитроумные ловушки, и ложные ходы — на то она и игра…

В «Последнем ударе» убийца в качестве игровой схемы избирает нечто, отдаленно напоминающее каббалистические эксперименты с алфавитом; мало того, даже алфавит он избрал не латинский, а финикийский, вернее сказать, древнесемитский, состоящий из двадцати двух букв: алеф, бет, гимель и так далее. Правда, случилось то, что случается порою в любой игре: один из участников заигрался, переусложнил партию и в итоге потерпел поражение. Спустя много лет после описываемых событий, в эпилоге романа, сыщик говорит разоблаченному им в конце концов (проигравшему) преступнику:

«Вы печатали эти карточки, мистер Крейг. Вы нацарапали эти рисунки. Вы посылали эти подарки. Вы нанесли „последний удар“ кинжалом в спину человека, которого приняли за своего подопечного. Вы наводили подозрение на самого себя. Все выглядело вполне логично, не так ли?.. Да, никто бы не поверил, что разумный человек станет наводить подозрение на самого себя. И мне потребовалось более четверти века, чтобы понять, что разумный человек может навести на себя подозрения как раз по той причине, что этому никто не поверит… Вы прочли мою книгу и выкачали из Джона все сведения обо мне. Вы вычислили все особенности моего мышления и, исходя из этого, построили свой план. Вы подбрасывали мне очевидное в уверенности, что я его отвергну… Могу лишь засвидетельствовать восхищение…»

Во всех детективах Эллери Куина игра превалирует над прочими соображениями. Причем с самого начала — с выбора имени для постоянного героя. Он зовется так же, как и автор («Эллери Куин» — псевдоним двоюродных братьев Фредерика Даннея и Манфреда Б. Ли), то есть, он и расследует преступления, и пишет романы о них. Читатель не знает заранее, которая ипостась предстает перед ним на очередной странице. Вышел из печати роман «Тайна римской шляпы», а в «Последнем ударе» мы уже не знаем, было ли то реальное дело, расследованное сыщиком Куин или вымысел писателя Куина. Спустя несколько десятилетий блистательная литературная игра американских мастеров вдохновила польского писателя, театроведа и переводчика Мацея Слончимського повторить ее под именем Джо Алекса, рассказывающего истории о Джо Алексе…

Фабула романа А. Переса-Реверте «Фламандская доска» строится на том, что попытка реставрировать ход шахматной партии, изображенной на таинственной картине старого голландского художника Яна ван Гальса, приводит к тому, что та же партия начинает разыгрываться и в жизни, причем жертвами и на этот раз оказываются черные и белые фигуры — многочисленные персонажи, населяющие этот изящно написанный детектив. Убийца играет с соперником-шахматистом, которого он счел равным себе, играет, по сути, «из спортивного интереса», из азарта, никаких политических соображений, подобных описанных Джоном Браннером, здесь нет. Разумеется, и у Браннера соображения квазиполитические, на первом месте ощущение власти над людьми-пешками. И мотивы поведения убийцы в романе Переса-Реверте тоже на самом деле не имеют материальной основы, поскольку меркантильные соображения, связанные с продажей картин и антиквариата, не требуют столь изощренной комбинации…

Чтобы не быть голословным, я приведу несколько фраз из финальной сцены «Доски». Вот объяснения убийцы о причинах («мотивах») его поведения:

«…Перед моими глазами — о чудо! — как в волшебных сказках, вдруг выстроился законченный план. Каждая деталь, бывшая до этого момента сама по себе, отдельно от других, точно и четко встала на свое место. Альваро, ты, я, картина… И этот план охватывал также самую темную часть моего существа, дальние отзвуки, забытые ощущения, уснув шие до поры до времени страсти… Все сложилось в считанные секунды, как гигантская шахматная доска, на которой каждый человек, каждая мысль, каждая ситуация имели соответствующий ей символ — фигуру, свое место в пространстве и времени… То была Партия с большой буквы, великая игра всей моей жизни…» И обращаясь к «черной королеве», одной из фигур, которые он вознамерился подчинить собственной власти: «Ты должна была сыграть в шахматы, ты должна была убить нас всех, чтобы наконец стать свободной…»