Нина Никитина - Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной поляне

на судьбу, благополучие последующих поколений. Вблизи покосившегося забора вряд ли возможна умиротворенная, достойная и счастливая жизнь. Этому искусству наслаждения жизнью научил Н. С. Волконский своего внука, который не позволял строить глухих заборов вокруг усадьбы, а занимался реставрацией построек, напоминавших ему о матери, и в память о своих предках сажал деревья.

Н. С. Волконский успел «набросать» в Ясной Поляне свой эскиз мироздания, в котором главное место заняла эффектная ампирная каменная постройка, где разместилась суконная фабрика. В любой усадьбе соседствуют красота и польза. В имении князя все было свое: ткани, вышивки, кружева, ковры. Разумеется, и портные, и башмачники, и маляры, и столяры, и кузнецы были тоже свои. В импозантной постройке с мезонином сенные девушки ткали, пряли, шили, вышивали. В людских помещениях даровитые крепостные живописцы создавали портреты предков Толстого, которые по сию пору украшают дом писателя. Здесь же трудились мебельщики, резчики, ставшие анонимными творцами яснополянских интерьеров и одарившие своей магической красотой всех, кто с ней соприкоснулся. Яснополянские крестьяне от природы были наделены особым чувством красоты. В усадьбе успешно работали каретники, кондитеры и другой полезный люд, умело совмещавший в себе несколько ролей — утром музыканта, а вечером повара. Забота о дворовых людях, о крестьянах оказалась настолько приоритетной для деда писателя, что он забыл о себе и о своей дочери, так и не успев достроить главный дом.

Со смертью Н. С. Волконского завершился, пожалуй, первый этап реконструкции Ясной Поляны. Началась иная, не менее фееричная по своему содержанию жизнь в усадьбе без своего прежнего хозяина. Бразды правления имением оказались в руках его дочери, кото

рая была талантливой и в этом качестве. Сказалась, прежде всего, выучка отца, проявившаяся, в частности, в любви к порядку. Ведь небрежение, игнорирование порядка стали характерной чертой русской жизни, но, к счастью, не приемлемой для обитателей яснополянского дома. Князь научил свою любимую дочь очень многому, прежде всего любви ко всему живому. В Ясной Поляне было принято холить, беречь природу. Сохранилась «Опись саду» матери писателя — образец правильного хозяйствования в своем имении. В этой описи она самым добросовестным образом отметила каждую яблоню, произраставшую в 16 клиньях усадебного сада, перечислила все сорта. Так когда-то ее учил отец. В этом также сказалась и его боязнь того, что Мария будет похожа на «глупых барынь».

Любовь к земле, к деревьям, садам и паркам являлась характерной чертой русских помещиков. Даже у самых ленивых из них во время сезонных работ появлялась страсть к садам и огородам. Для матери писателя самые простые травы и полевые цветы служили «приятнейшим дневником». Она испытывала наслаждение, соприкасаясь с растительным миром, фиксируя в своей тетради «Сто первых растений. Ясная Поляна в июле»: маки, турецкие гвоздики, левкои, ноготки, дельфиниумы, произраставшие на клумбах и рабатках. Для нее, тонко понимавшей эмблематику усадебного мира, было важно наслаждаться не только ароматом, но и «прочитанным» смыслом каждого цветка.

Мария Николаевна Волконская была очень «чутка к художеству», имела в зародыше то, что гениальным образом проявилось в ее сыне. Она сочиняла оды, элегии, аллегории, буколики, писала дружеские послания, повести и волшебные сказки, вела дневник путешествий. К тому же отличалась высокой музыкальной культурой, «хорошо играла на фортепиано». В общем, самым талантливым образом совмещала в себе интеллектуальную и практическую деятельность, преодолевая тоску одиночества.

Тогда ей было 32 года, она была «нехороша собой», но имелись и несомненные преимущества: немалое приданое в виде двух домов в Москве на Воздвиженке,

нескольких деревень и крупная сумма денег. Горе, вызванное потерей жениха, Николая Голицына, со временем утихло. Мария пыталась подменить любовь «страстной» дружбой со своей компаньонкой Луизой Гениссьен, она даже подарила ее сестре в качестве приданого 75 тысяч рублей. Однако это не смогло стать для нее подлинной сатисфакцией. Свой поединок с судьбой она предпочла выиграть с помощью еще одного Николая — своего троюродного дяди. Имя «Николай» оказалось для нее роковым. Появившийся на горизонте «живой подвижный сангвиник» Николай Ильич Толстой был на четыре года моложе своей невесты.