Отто Кифер: Сексуальная жизнь в Древнем Риме

Не хотелось бы утверждать, что жизнь римлян находила удовлетворение только в садизме и жестокостях. Контакты с Грецией привели к появлению римской литературы, которая в последующие столетия достигла большой утонченности. Был в Риме и небольшой слой богатых людей, чью жизнь, протекавшую среди покоя и культуры, нам не за что презирать, – об этой добродушной жизни дают представление некоторые строки Горация и письма Плиния Младшего. Но все же мы должны помнить, что большинство людей не интересовало ничего, кроме panem et circenses – хлеба и зрелищ, и что для многих богатых культурных римлян культура была всего лишь оболочкой, которая легко слетала, обнажая грубые и жестокие инстинкты крестьянина. Данные темы мы будем развивать и подробно рассматривать в следующих главах книги.

Естественно поэтому, что у римлян сексуальная жизнь принимала более грубые, чем у греков, формы. Римляне изначально были неотесанными крестьянами, прикованными к плугу и стойлу; затем они стали жестокими воинами; и наконец, горстка самых лучших и одаренных превратилась в государственных деятелей. Но для народа с подобной историей, для народа, почти никогда не проявлявшего реального интереса к искусству, истории и философии, возвышенная и одухотворенная сексуальная жизнь, или ее развитие в духе видений Платона, была недоступна. Для римлян с их примитивным характером достаточно было направить свои сексуальные инстинкты в простейшее русло. В течение столетий брак означал для римлян суровый и чистый, но прозаический союз; вся власть в семье принадлежала мужу, который не задумывался над более утонченными возможностями секса. Помимо брака, в Риме с ранних времен существовал грубый и отталкивающий тип проституции, направленный практически лишь на удовлетворение чисто чувственных желаний. Об этом характерно высказывается Гораций в «Сатирах» (i, 2, 116):

Если Лихт в книге «Сексуальная жизнь в Древней Греции» прав, говоря о «преобладании чувственности в жизни греков», то мы имеем еще большее право допустить такое же преобладание чувственности у римлян.

Однако наше изображение римской жизни будет односторонним, если мы забудем о поэзии. Драматурги Плавт и Теренций, лирики Катулл, Тибулл, Овидий, Проперций, Гораций, эпический поэт Вергилий – все они пытались, и часто не без успеха, соединить римскую силу с греческим изяществом и совершенством формы. В их многочисленных произведениях вырисовывается запоминающееся и впечатляющее отображение любовной жизни народа. Правда, изобразительное искусство в Риме не дало великих и независимых произведений, которые бы говорили о любви так же выразительно, как греческие вазы, или дышали тем же утонченным и чарующим эротизмом, как великолепные скульптуры Праксителя и других греческих мастеров. Единственная по-настоящему идеальная фигура в римской скульптуре, Антиной, возможно, появилась на свет благодаря гомосексуальным чувствам императора Адриана. Многочисленные стенные росписи в Помпеях и других местах выражают грубую и неприкрытую чувственность.

Попробуем подвести итоги. Римский характер в основе своей был прагматичным. Этот дух прагматизма приводил римлян в ряды крестьян, солдат, государственных деятелей и тем самым вызвал к жизни их величайшее достижение – империю. Позже, посредством контактов с греческим духом, прагматизм породил философскую мысль Цицерона и Сенеки и исторический гений Ливия и Тацита. Но в римском характере отсутствовали интеллектуальная и духовная основы истинной, оригинальной цивилизации, активно заявлявшие о себе в греческом характере. Римская сексуальная жизнь шла параллельно этому развитию: сперва находя удовлетворение в простой, суровой и прозаической семейной жизни, развиваясь затем в более утонченные формы чувственности и деградируя до садизма, но всегда оставаясь инстинктивной и бездуховной. И все же, подобно могучей Римской империи, римская сексуальная жизнь иногда дает примеры величия, возможно отталкивающие, но неизменно впечатляющие.

Моммзен в своей книге о римском уголовном праве пишет: «При исследовании начал человеческого развития мы обнаружим, что ни один народ не дал нам так мало информации о своих традициях, как италийцы. Рим является единственным представителем италийской расы, прошедшим историческое развитие; ко времени возникновения в нем истинных традиций он был уже высокоразвитой нацией, находившейся под сильным влиянием более высокой греческой цивилизации и возглавлявшей великий национальный союз городов-государств. В ранней истории Рима абсолютно нет неримских традиций. Даже для самих римлян эти отдаленные века покрыты мраком. Тщетно мы будем искать какие-либо воспоминания о возникновении и подъеме Рима как среди его обезличенных и лишенных мифологии божеств, так и в тех юридических сказках, помещенных в хроники, которые глубоко национальны, несмотря на свою повествовательную форму. Рим – мужественная нация, никогда не оглядывавшаяся на свое детство».