Бембер Гаскойн - Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана

Бабур родился 14 февраля 1483 года. Его отец Омар Шейх был правителем Ферганы, маленькой, но изобильной провинции на восток от Самарканда, и в 1494 году, в возрасте одиннадцати лет, юный царевич в результате поразительного несчастного случая сделался наследником престола. Его отец, которого Бабур описывает как «человека малого роста и полного телом, с окладистой бородой и мясистым лицом», был восторженным любителем голубей. Однажды в полуразрушенной крепости Акси тучный правитель кормил своих птиц в голубятне, устроенной на стене, окружающей дворец у самого края пропасти. Внезапно произошел обвал, и «Омар Шейх-мирза полетел вместе со своими голубями и голубятней и превратился в сокола».

Бабур оказался теперь одним из многих мелких правителей в конгломерате провинций, управляемых его дядями либо двоюродными и троюродными братьями. Все эти царевичи вели свое происхождение от Тимура. Каждый из них считал, что имеет на владения, принадлежащие их роду в последнее столетие, не меньшие права, чем любой другой. Их беспощадный общий предок завоевал земли, простирающиеся от Дели до Средиземноморья и от Персидского залива до Волги, но территория, которой владели в совокупности все его потомки, была намного меньшей. Столица Тимура Самарканд находился на самом севере этого района. В ста пятидесяти милях к западу от Самарканда была Бухара, а примерно в двух сотнях миль к востоку лежала зеленая и приятная долина Ферганы, «изобилующая зерном и плодами», как писал сам Бабур, и где, по его же словам, «фазаны были такими большими и жирными, что, как утверждала молва, четверо не могли управиться с одним-единственным, приготовленным с овощами и рисом». Северная часть владений Тимуридов была известна как Трансоксиана, потому что к югу от нее протекала река Оке, ныне именуемая Амударьей и разделяющая Советский Союз и Афганистан. [5]А к югу от Окса располагались остальные владения Тимуридов, более обширные, но менее гостеприимные, чем Трансоксиана. Преодолев труднопроходимые перевалы Гиндукуша и пройдя еще двести миль, можно было попасть в Кабул, а западные склоны гор, постепенно понижаясь, переходили в иссушенные солнцем равнины, среди которых раскинулся большой и прекрасный оазис Герата. Эти земли, по размерам мало сравнимые с завоеванными Тимуром, но, тем не менее, равные по площади вместе взятым Испании и Португалии, тимуридские царевичи XVI века считали своими. Но их объединяло только убеждение, что в каждом из маленьких и неустойчивых владений трон должен занимать Тимурид. Вопрос о том, кому и на каком троне сидеть, служил постоянным поводом для военных столкновений между ними. Право принадлежало по рождению каждому, но утвердить его мог только захват.

Во владениях Тимуридов находилось несколько обнесенных стеною городов определенной силы и значимости; в каждом таком городе строили красивые дома с черепичными крышами и в каждом существовала процветающая купеческая прослойка. Тремя самыми крупными были Самарканд, Бухара и Герат. Тот, кто властвовал в Самарканде, Бухаре и Герате, мог установить для себя определенный образ жизни, поддерживая сельское хозяйство и ремесла. Добившись хотя бы относительной стабильности, такие правители начинали проявлять свойственную Тимуридам любовь к живописи и поэзии, архитектуре и садам. Что касается двух последних, то сады имелись везде, где жил царевич, будь то беседка или шатер. Архитектура скорее была данью покровительства религии и ученым. Тимур возводил в Самарканде гробницы, мечети и великолепные учебные заведения – медресе, но только не дворцы. В обнесенной стеной цитадели в центре города стоял дом для него, но, находясь в своей столице в промежутках между походами, Тимур, как и его придворные, предпочитал жить в одном из прекрасных садов. То же было и в Герате, который после смерти повелителя стал подлинным центром культуры Тимуридов. Царевичи-Тимуриды, по сути, оставались всего лишь наиболее цивилизованными кочевниками. Быть дома значило для них разбить лагерь в любимой и приятной обстановке.

При таких обычаях было на удивление легко отправляться в путь. Богатство царевича состояло из тех предметов, какие ему хотелось бы взять с собой в дорогу, – искусно изготовленных богатых шатров, теплых и красиво изузоренных ковров для пола, подголовников, обтянутых шелком и обшитых шнуром, золотых и серебряных блюд и кубков, а к тому еще прекрасных лошадей, сильных вьючных животных, надежных доспехов, мечей и луков. Такие предметы роскоши, как рукописи, драгоценности, небольшие objets d'art [6]и рисунки (почти всегда выполненные для включения в книги), были, по сути дела, тоже легко перевозимы. Воинскую силу представляли главным образом наемники, в большинстве своем вожди малых племен с отрядами сородичей; их привлекали под знамена царевича как его знатность, так и надежда на вознаграждение и военную добычу. У каждого были собственные лошади и оружие, а верность их зависела от результатов, и они обладали примечательной склонностью менять хозяина, если это сулило более значительную выгоду. Если царевичу случалось обосноваться в процветающей местности, то свои насущные потребности и потребности своих людей в продовольствии и теплой меховой одежде он удовлетворял путем обложения соответствующей повинностью местных земледельцев. Очень часто продовольственные ресурсы пополнялись путем набегов на соседние владения и угона овец и коз, которых забивали по мере необходимости. То был мир, в котором колесо Фортуны совершало на удивление резкие и быстрые обороты. Бывали времена, когда Бабур овладевал великим Самаркандом и жил в нем, а бывало и так, что он месяцами бродяжничал, не имея приюта, с горсткой приверженцев. Иначе говоря, внезапные перемены происходили необъяснимо, а случалось, что и необратимо. Но в рамках кочевого бытия обе крайности были всего лишь лучшим и худшим образцом такой жизни.