Алексей Михеев - МакКультура

— Буковский? — переспросил я. — Хм-м-м…

— Я хочу найти Буковски, — сказала она. Голос звучал очень чувственно.

— Если можно, немного подробнее, — сказал я. — Говорите, говорите, говорите…

Об одном Буковском я лет двадцать назад слышал. Его, как сейчас помню, на кого-то меняли: то ли на ирландского террориста, то ли на колумбийского гангстера. В общем, мафиозные дела.

И тем не менее «Pulp Fiction» Тарантино смотрят, похоже, без обиды: кто-то по принципу «хоть горшком назови» (не обращая внимания на то, что именно название «задает» фильму концептуальную рамку, и воспринима лишь поверхностный, сюжетный план), а кто-то, надо надеяться, чувству авторскую иронию и дистанцию. Впрочем, о фильме Тарантино более развернуто высказывается в своей статье Петр Вайль, а мы сейчас обратимся к цветным иллюстрациям номера.

Французы Пьер и Жиль (о них, в свою очередь, пишет Ольга Хлебникова) откровенно занимаются тем, что в массовой культуре традиционно именуется словом «кич». Вернее, это культура даже уже и не массовая, а совсем «низовая» балаганная, ярмарочная, лубочно-открыточная. Кич, как бы воспроизводя реальность, на самом деле приукрашивает ее и создает некий идеальный мир: яркий и роскошный, чувственный и сентиментальный. Кич это не вполне аналог бульварщины, «макулатуры», хотя одна ключевая черта их объединяет заведомое отсутствие глубины, подтекста, второго плана: кич подчеркнуто «одномерен».

Посмотрите на картинку, на которой в сердечке из цветочков изображен поп-идол Марк Элмонд вместе с Мари Франс: здесь квинтэссенция кича со всеми своими умилительными голубочками, зайчиками и облачками. Раньше похожие раскрашенные открытки (с надписями типа «Люби меня, как я тебя») предлагали в советских поездах дальнего следования глухонемые торговцы теперь же такие картинки (что показательно тоже в открыточных наборах) выпускает престижное немецкое издательство «Taschen». Но кому они адресованы неужели тому же массовому потребителю, который «Марка Элмонда с базара понесет»? Вряд ли. Абсолютно совпадая с «кичевыми» открытками по форме, картинки Пьера и Жиля (а также с некоторыми оговорками и Джефа Кунса, и, например, нашего Аркадия Петрова) выполняют совершенно иную культурную функцию. Ясно, что адресат здесь не широкие круги публики, а прежде всего тот же критик. В художественном процессе, идущем на верхних, элитарных этажах культуры, это еще один шаг вперед (в направлении «пост-»), работа на тех неосвоенных участках, на которые пока еще не успели положить свой остраненный глаз авторы-предшественники. Поп-арт поместил в художественный контекст потребительские товары и продукцию «масс-медиа», соц-арт проделал то же самое с пропагандистскими идеологическими клише, а новые авторы осваивают еще один пласт массового сознания сферу дешевого визуального примитива.

Впрочем, следует уточнить: кич и примитив это два качественно разных явления. Наивная живопись самодеятельных художников (то, что именуют термином «примитив» и что в лучших своих проявлениях давно рассматривается в контексте «высокого» искусства) интересна прежде всего свежим, искренним, не испорченным излишней рефлексией взглядом на действительность. Ценность примитива в подлинности чувства и авторской индивидуальности. Кич же, в противоположность примитиву, это сознательна имитация уже проверенных рынком стандартных образцов и анонимное тиражирование их в массовых количествах. Ну, а деятельность Пьера и Жиля в таком случае это уже имитация имитации, процесс вполне рефлексивный и осознанный, даже если авторы и заявляют об искренности и непосредственности своих намерений. Что ж, стало быть, рядовой и неискушенный потребитель культурных благ оказывается вне игры он чужой на этом празднике кича. То, что на первый взгляд похоже на долгожданное стирание граней между элитарной и массовой культурой, лишь очередной художественный прием. Уж не пародия ли он? И где в таком случае проходит грань, отделяющая пародию от «серьеза», подлинность от имитации и как определить эту грань?

Встал я утром в шесть часов. Вернее, меня разбудил телефонный звонок.

— Говорит Джон Барт, — раздался голос из трубки.

— Рад слышать, ответил я. — Мне нравится то, что вы написали о нулевом письме.

— Это написал Ролан.

— Неважно. Чем я могу вам помочь?

— Мне нужна пульпа.

— Пульпа? А это что за напасть?

— Я уверен, что вам по силам ее найти, — сказал Барт и повесил трубку.