Александр Михайлов - Избранное - Феноменология австрийской культуры

Wie schön du brennst, о Lampe, meine Freundin Noch ists nicht Nacht, und doch geht alles Licht,

Das rings umher die laute Welt erleuchtet,

Von dir aus, dir, du Sonne meiner Nacht.

We an der Mutter Brust hängt alles Wesen An deinem Umkreis, saudend deinen Strahl.

Hier will ich sitzen, will dein Licht bewahren,

Daß es der Wind nicht neidisch mir verlöscht.

Hier ist es kühl, im Turme schwül und schläfrig,

Die dumpfe Luft drückt dort die Augen zu.

Das aber soll nicht sein, es gilt zu wachen [9] [9] Grillparzer F\ Sämtliche Werke. München, 1970. Bd II. S.74. .

Между тем в собственно лирическом стихотворении Грильпарцер мог написать иногда:

…Denn er, der Allbelaurer, sah übrall Lauscherblick [10] [10] Ibid. 1969. Bd I. S.186. .

Написанное не просто не звучит, но и толком непроизносимо.

Идеи, образы, мысли, представления, занимавшие европейский романтизм, присутствуют в его стихах — однако отнюдь не в романтическом обличье:

Auf blinkenden Gefilden Ringsum nur Eis und Schnee,

Verstummt der Trieb zu bilden.

Kein Sänger in der Höh.

Kein Strauch, der Labung böte,

Kein Sonnenstrahl, der frei,

Und nur des Nordlichts Röte Zeigt wüst die Wüstenei.

So siehts in einem Innern,

So stehts in einer Brust,

Erstorben die Gefühle,

Des Grünens frische Lust.

Nur schimmernde Ideen,

Im Kalten angefacht,

Erheben sich, entstehen Und schwinden in die Nacht [11] [11] Ibid. S.215. .

Это «Полярная сцена» из цикла «Tristia ex Ponto» (1833). Название навеяно «Скорбными элегиями» Овидия, и тема безжизненного севера — тема овидиевская. Такое стихотворение не назвать, однако, риторическим упражнением — своя для Грильпарцера тема решена стилистически ново. Но вот что характерно: душа в параллель с северной пустыней — не душа самого поэта, не «моя» душа, а душа вообще, чья-то душа, которая лежит перед глазами поэта как пейзаж, изведанная изнутри, но не своя! [12] [12] Cm.: Sengle F. Biedermeierzeit. Stuttgart, 1980. Bd 111. S. 57ff.; Kaunz F. Grillparzer als Denker. Wien, 1975. S. 290ff.

В эпоху Грильпарцера в австрийской поэзии пролетает, словно метеор, еще один большой поэт — это Николаус Ленау. Уроженец и подданый Венгрии (теперь городок Чатад, где родился Ленау, находится на территории Румынии и переименован в его честь), Ленау вносит в австрийскую поэзию особую ноту — связанную с пейзажем, людьми и традицией Венгрии. Его поэзия, не всегда ровная, но смелая и открытая, не лежит уже на той генеральной, венской линии, к которой всецело принадлежит Грильпарцер, и Ленау даже избегает Вены, не чувствует к ней привязанности. В отличие от Грильпарцера, Штифтера вопреки цензуре Ленау удается печататься за пределами Австрии, у одного из самых солидных издателей — И.Ф.Котты в Штутгарте. Благодаря этому произведения Ленау становятся быстро известны, часто переиздаются, и ситуация европейской поэзии крайне благоприятна певцу «мировой скорби». Не так связанный с центральной австрийской традицией, Ленау готов заявить о своей независимости от нее: минуя Вену, Ленау находит теплый прием у швабских поэтов — Густава Шваба, Людвига Уланда, Карла Майера (безусловно, любопытного «микропоэта», как называет его Ф, Зенгле), Юстинуса Кернера. Швабия, Вюртемберг — это протестантский угол южной Германии, а Ленау — католик (как и 97 % всего населения габсбургской Австрии); дружба со швабскими поэтами, сложившимися в целую поэтическую школу высокого и ценного уровня, едва ли не привлекала Ленау возможностью как-то обособиться или отвлечься от своего вероисповедания — оно привязывало к себе и мучило его, как всякого австрийского поэта, как и Грильпарцера, пытавшегося даже поэтически восстать против католицизма в стихотворении «Campo vaccino», посвященным римским впечатлениям 1819 года, — с исторической типологией в духе шиллеровских «Богов Греции», с противопоставлением языческой древности — христианству. Не то что Грильпарцер — Ленау был очень смел, и его поэзия подхватывает разбойничьи мотивы венгерского фольклора [13] [13] Cm.: Seidler H. Grillparzer und Lenau//Literaturwissenschaftliches Jahrbuch: Im Aufträge der Förres — Gesellschaft, 1975. N.F. Bd 14. S. 337–358; Sengle F . Op. cit. S. 640 690. . И Ленау принадлежал уже иной стилистической фазе развития поэзии — когда романтическое мифотворчество оборачивалось реалистической конкретностью. Той же фазе, отнюдь не просто романтизму, принадлежал наш Ф. И.Тютчев — конечно, по духу творчества не похожий на Ленау. Вот стихотворение Ленау, которое прекрасно показывает эту метаморфозу к уникальной конкретности, — «Скорбь небес» (1831):

Himmelstrauer

Am Himmelsantlitz wandelt ein Gedanke,

Die düste Wolke dort, so bang, so schwer;

Wie auf dem Lager sich der Seelenkranke,

Wirft sich der Strauch im Wmde hin und her.

Vom Himmel tönt ein schwermytmattes Grollen,

Die dunkle Wimper blinzet manches Mal,

— So blinzen Augen, wenn sie weinen wollen, —

Und aus der Wimper zuckt ein schwacher Strahl.

Nun schleichen aus dem Moore kühle Schauer Und leise Nebel übers Heideland;

Der Himmel ließ, nachsinnend seiner Trauer,

Die Sonne lässing fallen aus der Iland [14] [14] Lenau N. Sämtliche Werke und Briefe / Hrsg. von W. Dietze. Leipzig, 1970. Bd 1. S. 64. .