Яков Голосовкер - Избранное. Логика мифа

С точки зрения формальной логики помощь волшебного предмета, обусловливающая подчас возможность подвига героя (т. е. как бы незаметная подмена голой отваги героя свойствами волшебного предмета, предохраняющими героя от гибели), есть скрытое ignoratio elenchi (или, по Аристотелю, — τον ελεγχον αγνοια). Мы как бы делаем перестановку, как в спорном вопросе: мы изумляемся отваге героя вместо того, чтобы изумляться чудесным свойствам волшебного предмета.

Не будь у Персея шлема-невидимки, он не отсек бы голову Медузе. Но миф выставляет на первый план Персея, а не шлем-невидимку. Сюжет развивается так, как если бы заслуга принадлежала всецело герою.

Это еще не значит, что в героический миф безоговорочно вступает сказка. Сказка могла безоговорочно выступить из мифа и унести с собою чудесные предметы, существа и акты, чтобы позднее вновь вернуться с ними в миф. Впрочем, миф и сказка — явления настолько параллельные, что вопрос о приоритете решается весьма зыбко и гипотетично.

У Аристотеля — το εξ αρχηςαιτσθαι.

В чудесном мире мифа сверхъестественно-тайное, недоступное органам чувств и наблюдению, представлено как явное, т. е. оно представлено чем-то материально-вещественным. Акт бога, воля бога — тайна. Но в мифе акт бога, воля бога явны, хотя бы самого бога налицо не было. Только мойра-судьба действует скрыто, причем не только скрыто для смертного, но и для бога. Вмешательство Судьбы возможно только при посредстве бога. Сама же она остается тайной и в древнейшем мифе не выступает. «Мойры», которых спрашивает Геракл (у Псевдо-Аполлодора) о пути к Саду Гесперид, уже перестали быть древней «Мойрой», равно как и Мойра, которую в античной сказке опьяняет пастух-Аполлон, чтобы выведать у нее участь Адмета.

Мы говорим метафорически: окаменел от ужаса. В мире чудесного смертный, взглянув в глаза Медузы, действительно, окаменевает, т. с. превращается в камень. — «Ты осел» — «ты свинья» — говорим мы, уподобляя человека ослу или свинье за его глупость и упорство или неряшливость и прожорство. В сказке у Апулея человек — Люций, действительно, превращается в осла, а спутники Одиссея по волшебству Кирки — в свиней.

В наших суждениях мы часто отрицая утверждаем и утверждая отрицаем: т. е. наше отрицание одного есть тем самым утверждение чего-то другого и обратно, наше утверждение одного есть тем самым отрицание чего-то другого. Но логика чудесного в мифе, отрицая одно, может одновременно отрицать ему прямо противоположное и, утверждая одно, может одновременно утверждать ему прямо противоположное: т. е. в логике чудесного отсутствует обязательность противоподразу-меваемости: оно может отрицать так называемую контримпликацию.

Миф утверждает, что убитый Аполлоном-Парисом и затем сожженный Ахилл находится живым на Островах Блаженства. Но миф утверждает и другое, а именно то, что тень убитого Ахилла находится в аиде. На Островах Блаженства Ахилл празднует свою вечную свадьбу с Еленой или Медеей или другой тероидой — в аиде тень Ахилла жалуется Одиссею на свою горькую участь. Оба Ахилла эллинского рая и ада существуют в классическую эпоху эллинской мифологии одновременно. Утверждая, что Ахилл находится на Островах Блаженства, миф тем самым отрицает, что Ахилл находится в аиде. Однако миф именно этого не отрицает, а наоборот, утверждает, что Ахилл находится в аиде.

Отрицая, что бессмертная Скилла может быть убита голосом Афины, миф тем самым утверждает ее бессмертие, однако миф именно этого не утверждает, а наоборот, отрицает, что бессмертная Скилла не может быть убита, ибо ее все-таки убивает Геракл.

Такова алогическая логика мира чудесного.

В формальной логике здравого смысла оба Модуса сводятся к принципу внутренней противоподразумеваемости. Логика мифа отрицает внутреннюю противо-подразумеваемость.

То обстоятельство, что эти противоположные версии мифа возникли в разное время, ничего не меняет, так как обе версии издавна существовали в Элладе и были всем известны одновременно.

Правило формальной логики здравого смысла гласит: из двух противоречащих предложений одно должно быть истинным, а другое ложным, и между ними нет и быть не может ничего среднего. — Ничуть: говорит логика чудесного. Из двух противоречащих положений

1) оба могут быть истинными,

2) оба могут быть ложными,

3) и между ними может быть нечто среднее, т. е. возможность третьего положения не исключена.