Линдон Ларуш: НЫНЕШНЮЮ СИСТЕМУ НИЧТО НЕ СПАСЕТ

Если вы собираетесь управлять одним из этих заводов, вы должны думать как минимум на 10, 15, 20 лет вперед. Вы должны запланировать и организационно воплотить постоянное развитие технологий, нацеленное на будущее . Известно ли вам, сколько времени уходит на то, чтобы спроектировать и изготовить требуемый станок или другую соответствующую машинную технику, разработать план процесса, организовать производственный поток для изготовления полноценного продукта и осуществить маркетинг продукта, когда он получен в результате этой работы? Это — труд, требующий от 5 до 15-20 лет.

Например, даже в сельском хозяйстве, если фермер желает разработать план выращивания новой культуры, ему, возможно, придется рассчитывать на то, что должен пройти, как минимум, трехлетний цикл до тех пор, пока он сможет начать получать отдачу от средств, вложенных в разработку и реализацию программы, связанной с этой новой культурой. Если фермер хочет вырастить стадо высококачественного молочного скота, это может потребовать вложения средств в выращивание этого стада на протяжении 25 лет, пока стадо не превратится в «самоподдерживающуюся» экономическую основу производства.

Таким образом, люди, управляющие производством, — в промышленности, сельском хозяйстве или в других отраслях, — должны думать о прошлом и думать о будущем.

Такие люди назывались производственными менеджерами. В любой типичной американской фирме 1950-х или 1960-х годов вы нашли бы две противостоящие друг другу политические силы, — в любой полноценной фирме. На одной стороне — производственный менеджер, тот, о котором я сказал. На другой — идиоты, управляющие финансами и бухгалтеры; и, когда дело касалось производства, все они были идиотами, хотя на своем месте они, возможно, и выполняли какую-то полезную функцию.

Ибо власть была у менеджера-производственника, как в Германии. Германн Абс, представлявший немецкую банковскую систему, находился в альянсе с крупными фирмами и «средними предприятиями»; и они понимали в производстве кое-что. И они отстаивали принцип: то, что противоречит интересам производства, противоречит интересам германского государства, — так как Германия существовала благодаря тому, что экспортировала 40% своей продукции. Таким образом, Германия, как высокотехнологичная экспортирующая нация, опиравшаяся на машиностроение, в особенности на автомобилестроение и на другие отрасли промышленности, была на две головы выше других стран по качеству продукции и по разработкам; и по производительности труда — в этом и заключалось самое существенное.

Немецкий труд не был дешев. Германия не была дешевым рынком труда. Час германского труда стоил дороже, чем он стоит в некоторых странах сейчас. Но это было оправдано, поскольку технологический потенциал и производительность германского труда были выше. Поэтому более высокая заработная плата была преимуществом для немцев. И промышленник-менеджер понимал это. И банкиры, тесно с ним сотрудничавшие, понимали это. И они представляли собой политическую силу.

То же самое имело место и в Соединенных Штатах. Схожая ситуация была в северной Италии. Тот же самый принцип отражали силы, окружавшие де Голля, в ходе подъема французской экономики из бедственного положения 1950-х гг. В России, в военно-промышленном секторе, некоторые из этих принципов, аналогичным образом, признавались в качестве практических принципов деятельности.

Таким образом, несмотря на то, что раньше мы имели общество, в котором экономическая теория, как и сегодня, была бредовой (может быть, не настолько бредовой, как сегодня, но все же по сути бредовой), экономика, тем не менее, функционировала, ибо она обладала мощной функциональной характеристикой: менеджер-производственник и его союзники, как политическая сила, держали под контролем гиен, именуемых бухгалтерами и финансовыми менеджерами, и держали под контролем «профессиональных» экономистов.

Эти профессора из разных университетов проводили экономические конференции, на которых несли абсолютную чушь. Но никто не обращал на них внимания, поскольку производственные менеджеры и их фракция контролировали ситуацию. Этих профессоров называли обитателями «башен из слоновой кости», которые собираются и гогочут, как гуси над зерном, и ничего другого от них и не ждут. Но никто не обращал особого внимания на них. И, кроме того, были хорошие экономисты.