Евгений Трубецкой - «ИНОЕ ЦАРСТВО» И ЕГО ИСКАТЕЛИ В РУССКОЙ НАРОДНОЙ СКАЗКЕ

С житейской точки зрения все это кормление орла для неизвестной цели — чистейшее безумие; но слушатель сказки чувствует, что мужик вознагражден за свои тяжкие жертвы уже самой высотой своего полета, самым фактом этого могучего творческого подъема.

О человеке, погрязшем в своекорыстные будничные заботы, мелочи и дрязги, говорит пословица: «и не далось свинье на небо поглядеть». Но тому, кто вырастил и подчинил себе орлиные крылья, открылась безбрежная синева неба и моря, открылась и бездна падения, стал понятен смертный страх» [57] Морской царь и Василиса Премудрая, № 125, вар. а, b, c. .

Заметим, что мы имеем здесь один из любимых образов русской сказки. Повесть о выращивании и выкармливании вещей птицы для полета повторяется в ней великое множество раз: то это орел, то это сокол, то кол–птица, то Моголь–птица. Сказания об этом полете весьма разнообразны, но основная интуиция в них всегда одна и та же: всегда этот взлет над действительностью приобретается великими, тяжкими жертвами и всегда он оправдывает эти жертвы, ибо он уносит человека в синюю лазурь от суеты, от бедности и скудности жизни.

Есть замечательный рассказ о том, как ездил на край света Иван–Царевич на Моголь–птице добывать невесту, «Ненаглядную Красоту». Кроме этой птицы никто в мире не знает туда дороги, а птица заявляет, что может туда доставить, рада услужить, да «много пропитания надоть». Иван–Царевич накупил быков, набил, наклал три сороковки говядины, да чан воды налил, сел на Моголь–птицу и полетел; скормил две бочки, за третью принялся, наконец «всю говядину скормил и бочки спихал, а моголь–птица все летит, оборачивается. Что делать, думает Царевич: вырезал из ног своих икры и дал птице; она проглотила, вылетела на луга зеленые, травы шелковые, цвети лазоревые и пала наземь. Видя, что охромел Царевич, выхаркнула птица икры, приложила к ногам его, дунула, плюнула, икры приросли, пошел Царевич и крепко и бодро добывать Ненаглядную Красоту» [58] Кащей Бессмертный, № 98, b. .

Мысль и в этой сказке — все та же, как и в предыдущей. Ненаглядная Красота отделена от будней нашей жизни бесконечным расстоянием и непреодолимыми преградами. Взлететь к ней, добыть ее может лишь тот, кто не останавливается для этого ни перед какими жертвами, кто готов ради нее самого себя отдать на растерзание. Образ Царевича, который скармливает птице собственное тело, чтоб достигнуть цели своего полета, опять‑таки принадлежит к числу любимых в русской сказке и повторяется в ней не раз. Только цель полета не всегда одна и та же: в одних случаях это добывание вещей невесты, в других это возвращение из подземной глубины, «с того света», на свет Божий, но сущность подъема от тьмы к свету, от смерти к жизни и от беспросветной тоски к светлой радости во всех случаях одна и та же. И из всех жертв, приносимые человеком для этой цели, вещей птице дороже именно та, которая ему всего труднее и больнее. Съевши всю говядину в дороге, птица–колпалица, несущая на хребте своем Царевича и Царевну, получает на съедение кусок ляхи Царевны; и молвит она в ответ: «Ну, всю дорогу вы меня хорошо кормили, но слаще последнего кусочка отродясь не ядала». И в этом ответе слышится не алчность, потому что съеденная икра по окончании пути неизменно возвращается ее обладателю и прирастает к его ноге: цена подъема в небеса — не человеческое мясо, а человеческая жертва . Пока эта жертва не принесена, птица всякий раз грозится опуститься, не долетев до цели, на землю, под землю, а иногда в леса или в непроходимые болота [59] Сказка о молодце–удальце и т. д., № 104, а. Ср. вариант и только что приведенную сказку, № 93, b. .

Уже в этих образах, готовящих человека к восприятию чудесного «нового царства», мы имеем некоторое предварительное его откровение: царство это познается в самом стремлении к нему , в самом факте подъема над жизнью, ибо этот подъем невозможен без некоторого внутреннего озарения.

Человека окрыляет та цель, к которой он испытывает таинственное влечение. Неудивительно, что крыльям, побеждающим расстояние и тяжесть, отводится видное место как в мифологии, так и в сказочной символике всех народов. На крыльях поднимаются не одни вещие птицы, но и вещие человеческие существа, в особенности жены; крыльями наделяются и чудесные животные, четвероногие или ползучие, содействующие человеку в его влечении к свету и лазури, или, напротив, ему враждебные крылатые кони, крылатые волки и крылатые змеи. Победа над тяжестью есть тем самым и победа над материей. Вот почему и в религиозной и сказочной символике всех веков и народов крылья служат образом одухотворения .