Антон Долин - Такеси Китано. Детские годы

Раздвоение личности преследует режиссера с давних пор — он даже научился извлекать из него выгоду: «Мне «Бит» Такеси напоминает куклу, которой управляет Такеси Китано. Если что-то не в порядке, виноватым оказывается именно «Бит» Такеси. Такеси Китано смотрит на него свысока, приговаривая: «Смотри-ка, этот «Бит» Такеси опять вышел из-под контроля и что-то натворил». Меня же волнует лишь то, что происходит с Такеси Китано, и это не проблема, потому что по-настоящему боюсь я только одного — смерти. Остальные проблемы — нищета, опасность быть побитым или даже попасть в тюрьму — могут быть решены «Битом» Такеси».

Возможно, страх смерти стал невыносимым: раздвоение личности в «Такешиз» предстало не спасительным трюком, а настоящим проклятием.

«Такешиз» показывали в конкурсе Венецианского фестиваля, как и «Фейерверк», «Куклы» и «Затойчи» («Брат якудза» фигурировал вне конкурса), но на правах фильма-сюрприза. Выдать новую, свежую, никому не известную даже понаслышке работу давнего фаворита именно этого фестиваля — какой сюрприз может быть лучше? Так, судя по всему, рассудил директор Мостры Марко Мюллер, который и ввел практику конкурсных «сюрпризов». Двенадцатый фильм Китано оказался сюрпризом во всех смыслах — даже для поклонников со стажем.

Хотя бы потому, что Китано привык — и приучил других — к собственной «симпатичности». Фактически любому проекту с его участием можно заранее сулить успех у зрителей (помнится, «Затойчи» получил главный приз зрительских симпатий даже на колоссальном Торонтском фестивале). Но не этому. «Такешиз» стоял в рейтинге критических оценок на последнем, самом низшем месте. Идиосинкразия в этом фильме достигает чудовищных, гипертрофированных масштабов, выдержать которые под силу не каждому. Самая примитивная, защитная реакция зрителя проста: «Фильм не получился». Однако известно, что Китано готовился к этой работе больше десяти лет, что делал ее очень тщательно и, уж во всяком случае, сделал в ней все, что хотел. Сделал сознательно.

Занимать позицию «первого парня на деревне» Китано старательно и последовательно отказывается. Когда в самом начале фильма его герой (тот, который звезда-Такеси) отправляется на работу, он с тоской предвкушает завершение съемок: окружат все, аплодировать будут, букет преподнесут… Лучше бы деньгами. Такеси ненавидит букеты. В букетах прячутся гусеницы. И правда, каждый раз, когда на экране появляется пышный цветочный букет (раза три как минимум), из самой живописной лилии неторопливо выползает феерически-разноцветная гусеница. Со временем насекомое покидает цветочное пространство и сильно увеличивается, выдавая гипнотический танец на сцене.

Свой чемпионский статус, укрепленный предыдущим фильмом, кассовым и победоносным «Затойчи», Китано опроверг с блеском. Разумеется, наград за «Такешиз» в Венеции он не получил. Зато Марко Мюллер преподнес ему специальный приз от любящего города — внушительную бесформенную статуэтку разноцветного муранского стекла. По сути, тот же букет с гусеницей.

Как все по-настоящему исповедальные фильмы, «Такешиз» для Китано — фильм больше о себе, нежели о кинематографе. Но свою киноипостась Китано исследует вдумчиво и беспощадно.

Для мира Такеси — актер суперпопулярных фильмов о «крутых» героях, поставивших себя вне закона. Последний фильм с его участием крутится на всех экранах, его постер висит в крохотной комнатушке ничтожного г-на Китано (двойника и поклонника Такеси). Финальные кадры этого фильма прокручиваются постоянно: некий безликий ангар, в котором застыли друг против друга представители двух преступных группировок. Во главе одной из них — Такеси, с выбеленными волосами и в темных очках. Без долгих предисловий завязывается перестрелка всех против всех. Несомненно, лишь у одного участника есть шанс выйти из нее живым — у Такеси. Невредимый, он хладнокровно выходит на улицу, лавируя между грудами трупов, так и не удосужившись снять очки. Похоже, на нем — ни царапины. Титры.

Над кинематографической, игрушечной неуязвимостью своего экранного альтер эго Китано шутит довольно-таки зло. В первой трети фильма мы наблюдаем один день на съемочной площадке. Ненатуральная декорация Окинавы («Остальное дорисуем на компьютере», — уверяет ассистент режиссера) напоминает о «Сонатине», самом пронзительном из «самоубийственных» фильмов Китано. Сам Такеси выходит на сцену, чтобы, доиграв со своей спутницей — старлеткой в легком костюме — в карты, разразиться чередой выстрелов из бутафорского пистолета: сперва — в цикад, докучающих своим стрекотом (те немедленно замолкают), затем — в надоевшую возлюбленную, а потом — себе в висок. «Снято!» — торжествующим голосом провозглашает режиссер. Ритуально-трагический финиш превращается на глазах публики в очевидную профанацию.